Специальные ежемесячные бизнес-журналы для руководителей крупных предприятий России и СНГ О фирме Журналы Подписка и реклама Интервью Содержание сайта Обратная связь

Страницы сайта поэта Иосифа Бродского (1940-1996)

Из письма луны Н.:
Звонок из Москвы: Леонид Рабичев. Ему неожиданно предложили новую выставку, он бешено
работал две недели, тридцать новых работ, просит тебя посетить открытие - 20 июля 2011 г.
в 16 часов, проспект Мира, д. 14 (в помещении музея истории Мещанского района). Хорошо, буду,
говоришь ты и решаешь его много пофотографировать - как когда-то Арсения Тарковского.
Три транспорта Лю доставили всех желающих на выставку. Ты жмешь руку художнику, его
уводят для интервью каналы московского ТВ, потом он появляется снова, торжественное открытие,
ты щелкаешь, щелкаешь, вы коротко общаетесь, ты приглашаешь своего соседа зайти, как раньше,
на вечерний чаек, он принимает приглашение (ведь это было так фантастично - Рабичев с тортиком,
вечерком, приходит поговорить с тобой о жизни, да и ты с подругой не раз бывал у него вечером
в мастерской на Таганке), ты берешь с развала пару его книг для гостей "Война все спишет"
и уходишь. А утром просматриваешь отснятое и рисуешь его портреты. А потом мы забираем тебя. Ц. Н.

    Иосиф Бродский
	
	
	      Памяти Геннадия Шмакова


     Извини за молчанье. Теперь
     ровно год, как ты нам в киловаттах
     выдал статус курей слеповатых
     и глухих - в децибелах - тетерь.

     Видно, глаз чтит великую сушь,
     плюс от ходиков слух заложило:
     умерев, как на взгляд старожила -
     пассажир, ты теперь вездесущ.

     Может статься, тебе, хвастуну,
     резонеру, сверчку, черноусу,
     ощущавшему даже страну
     как безадресность, это по вкусу.

     Коли так, гедонист, латинист,
     в дебрях северных мерзнувший эллин,
     жизнь свою, как исписанный лист,
     в пламя бросивший, - будь беспределен,

     повсеместен, почти уловим
     мыслью вслух, как иной небожитель.
     Не сказать "херувим, серафим",
     но - трехмерных пространств нарушитель.

     Знать теперь, недоступный узде
     тяготенья, вращению блюдец
     и голов, ты взаправду везде,
     гастроном, критикан, себялюбец.

     Значит, воздуха каждый глоток,
     тучка рваная, жиденький ельник,
     это - ты, однокашник, годок,
     брат молочный, наперсник, подельник.

     Может статься, ты вправду целей
     в пляске атомов, в свалке молекул,
     углерода, кристаллов, солей,
     чем когда от страстей кукарекал.

     Может, вправду, как пел твой собрат,
     сентименты сильней без вместилищ,
     и постскриптум махровей стократ,
     чем цветы театральных училищ.

     Впрочем, вряд ли. Изнанка вещей
     как защита от мины капризной
     солоней атлантических щей,
     и не слаще от сходства с отчизной.

     Но, как знавший чернильную спесь,
     ты оттуда простишь этот храбрый
     перевод твоих лядвий на смесь
     астрономии с абракадаброй.

     Сотрапезник, ровесник, двойник,
     молний с бисером щедрый метатель,
     лучших строк поводырь, проводник
     просвещения, лучший читатель!

     Нищий барин, исчадье кулис,
     бич гостиных, паша оттоманки,
     обнажившихся рощ кипарис,
     пьяный пеньем великой гречанки,

     - окликать тебя бестолку. Ты,
     выжав сам все, что мог, из потери,
     безразличен к фальцету тщеты,
     и когда тебя ищут в партере,

     ты бредешь, как тот дождь, стороной,
     вьешься вверх струйкой пара над кофе,
     треплешь парк, набегаешь волной
     на песок где-нибудь в Петергофе.

     Не впервой! так разводят круги
     в эмпиреях, как в недрах колодца.
     Став ничем, человек - вопреки
     песне хора - во всем остается.

     Ты теперь на все руки мастак -
     бунта листьев, падения хунты -
     часть всего, заурядный тик-так;
     проще - топливо каждой секунды.

     Ты теперь, в худшем случае, пыль,
     свою выше ценящая небыль,
     чем салфетки, блюдущие стиль
     твердой мебели; мы эта мебель.

     Длинный путь от Уральской гряды
     с прибауткою "вольному - воля"
     до разреженной внешней среды,
     максимально - магнитного поля!

     Знать, ничто уже, цепью гремя
     как причины и следствия звенья,
     не грозит тебе там, окромя
     знаменитого нами забвенья.

             21 августа 1989