Окна из алюминия в Севастополе — это новые возможности при остеклении больших площадей и сложных форм. Читайте отзывы. Так же рекомендуем завод Горницу.
Страницы сайта поэта Иосифа Бродского (1940-1996)
Рисунок Иосифа Бродского. Лиза Новикова Свою жизнь поэт Евгений Рейн сравнил с марафоном: "Пятьдесят лет я сочиняю прозу, стихи же пишу с тех пор, как себя помню". Разные отрезки дистанции дарили новые встречи: Анна Ахматова и Борис Пастернак, Иосиф Бродский и Сергей Довлатов, Василий Аксенов и Евгений Евтушенко. Кто-то был путеводной звездой, кто-то — вечным соперником, кто-то — как будто медалью на шее. Но, кажется, Евгений Рейн не только "стайер". Его движение — еще и пробежки от жизни поэзии к поэзии жизни и — обратно. Вот пример отправной точки: в эссе "Мой экземпляр 'Урании" разъясняются пометки Иосифа Бродского. Комментарии комментариев — дело бесконечное, поскольку и к таковым можно добавить свои комментарии. Комментатор недоумевает, почему у строк "И дрова, грохотавшие в гулких дворах сырого города..." ("Эклога 4-я (зимняя)") стоит пометка "Бодлер". А потому, что это аллюзия на бодлеровскую "Осеннюю мелодию" из "Цветов зла" ("Я слышу, как стучат поленья за окном..."). Дальше — поэтическая сцена, то есть то, что задумано для трансляции в будущее, как, например, "наигранные пластинки" Ахматовой или разговоры за яичницей у Пастернака. Далее — интересные случаи, желательно "поярче и позамечательнее" — такое обязательно должно происходить с великими. Бывало, сведет такой случай в гостинице "Европейская" знаменитых острословов, Чуковского, Зощенко, Кольцова да Ильфа с Петровым — и такое молчание повиснет... Но есть еще и подсмотренное: как гремит ресторанная слава Евгения Евтушенко, как Юрий Олеша грустит, что хоть он лучший писатель, но "у Катаева демон сильнее". Таких сюжетов у Евгения Рейна множество — и преподносит он их с вальяжностью "Записных книжек" Вяземского и с довлатовским лаконизмом. Но даже за все эти ценнейшие для любителей литературы свидетельства не удостоился бы Евгений Рейн такого простого человеческого признания, о котором рассказывает Татьяна Бек. А оценили его именно за ту связь между литературным анекдотом и байкой из жизни. "Евгений Борисыч — гений фантазии. Как же нам повезло с палатой!" — сказал поэтессе, навещавшей Рейна в больнице, отставной подполковник на костылях. Это не единственное упоминание Евгения Рейна в новой книге Татьяны Бек "До свидания, алфавит!". Две эти книги как будто ведут между собой беседу: Рейн рецензирует поэтический сборник Бек "Узор из трещин", а Бек в интервью с Рейном выспрашивает о его будущем романе. Значит, оба поэта не просто свидетели, но и персонажи литературной жизни. Только вот Рейн именует себя "призраком среди руин" ("с нашей поэзией что-то случилось"), а Татьяна Бек к настоящему более великодушна ("налицо неодолимое и иррациональное: лишь бы внутри словесности, лишь бы магические буковки"). Поэтому и книга не только дань ушедшим. В стихотворных признаниях Татьяна Бек обещает не бояться "трусливой страсти соглядатая и комментатора" и сложить о своих кумирах сагу. Но вместо саги получается несколько другой жанр — дамский альбом на современный лад. Такой дамский альбом содержит традиционные рисунки, портреты, стихи и посвящения. Есть тут table talk домашней вязки: вместе с заметками о стрижках и шубах — фразочки от Коваля ("Женщина как птица. Ее время от времени надо подбросить. Пусть полетает одна в небе, попоет...") и Владимира Корнилова ("Мне похвала моим стихам не нужна — в критике и в ругани больше работы"). Еще такой "альбом" хорошо технически оборудован: сюда встроены записи пространных бесед с Юрием Казаковым, Генрихом Сапгиром, Владимиром Войновичем, Валерием Поповым, Светланой Алексиевич, Олегом Павловым. Но недаром в одной из бесед вспоминаются слова Вертинского: "Надо жить — не надо вспоминать". И тогда — "До свидания, алфавит!". Евгений Рейн. Заметки марафонца. Неканонические мемуары. Екатеринбург: У-Фактория, 2003 Татьяна Бек. До свидания, алфавит! Эссе, мемуары, беседы, стихи. М.: Б.С.Г.-Пресс, 2003 
Деград |
