Страницы сайта поэта Иосифа Бродского (1940-1996)

Из письма луны М.:
Остров забит молодежью: кипит их ежемесячник... Ты изумленно спросил Лю:
сколько их? Клоны кует Случай? Но тогда зачем у нас царицы? Лю погрузилась
в исследования. Несколько распоряжений - остров разбит на клетки - ее воины
принялись считать... Полученные числа ошеломили. Проверена плодовитость
матерей, выявлены точки роста. Куда, зачем, где предел? Лю досадует:
почему обнаружил он? И где они нашли пустующие места в строю? Или вброс
пустоцветов? Исследование Лю пошло вглубь, статистика растет, становятся
видны берега, вскрываются тенденции, просматриваются закономерности...
Наконец, у нее готов отчет - и она выходит в парк. А ты уже там. Взрывы хохота
справа-слева-спереди-сзади. Рассеянно определяешь плотный сгусток слева,
сворачиваешь, раздвигаешь плечами... В центре юная луна показывает фокусы.
Просит рюмку вина, накрывает ладонями сверху и снизу, поднимает руки,
разводит их - рюмка висит в воздухе. Ты размышляешь: такой простой фокус -
и такой успех, столько поклонниц... Они все - думают? Или сплошной брак -
пустые пузырьки шампанского... Опустил глаза, поднял - увидел Лю: умный
пылающий взор... Почему такой простой фокус имеет среди них такой успех?
Лю сначала смотрит историю: мать, дата, номер, имя, ноль встреч, хочет быстро
привлечь твое внимание... Умненькая и в меру хороша... Но слишком юна...
И Лю просматривает ее будущее... Опечаленно рассказывает тебе о ней...
Говорит, какие фокусы уже позади, какие - впереди. Тебе неинтересно -
и вы уходите. Лю мягко опирается на твой локоть. Море огней. Колоссы... Ц. М.

    Иосиф Бродский
	
  
	  Михаилу Барышникову


     Раньше мы поливали газон из лейки,
     в комара попадали из трехлинейки,
     жука сажали, как турка, на кол.
     И жук не жужжал, комар не плакал.

     Теперь поливают нас, и все реже - ливень.
     Кто хочет сует нам в ребро свой бивень.
     Что до жука и его жужжанья,
     всюду сходят с ума машины для подражанья.

     Видно, время бежит, но не в часах, а прямо.
     И впереди, говорят, не гора, но яма.
     И рассказывают, кто приезжал оттуда,
     что погода там лучше, когда нам худо.

     Помнишь скромный музей, где не раз видали
     одного реалиста шедевр "Не дали"?
     Был ли это музей? Отчего не назвать музеем
     то, на что мы теперь глазеем?

     Уехать, что ли, в Испанию, где испанцы
     увлекаются боксом и любят танцы,
     когда они ставят ногу, как розу в вазу,
     и когда убивают быка, то сразу.

     Но говорят, что пропеллер замер.
     Что - особенно голые - мы тяжелей, чем мрамор:
     столько лет отталкивались от панели
     каблуком, что в итоге окаменели.

     Лучше, видно, остаться. Лечь, постелив на сене,
     чтобы плававший при свечах в теплом, как суп, бассейне,
     чью каплю еще хранит ресница,
     знал, где найти нас, решив присниться.

     Видимо, низкая облачность может вправду смутить пилота:
     как будто там кто-то стирает что-то,
     не уступающее по силе
     света тому, что в душе носили.

             1992