Специальные ежемесячные бизнес-журналы для руководителей крупных предприятий России и СНГ О фирме Журналы Подписка и реклама Интервью Содержание сайта Обратная связь

Страницы сайта поэта Иосифа Бродского (1940-1996)

Из письма луны Н.:
"С Божьей помощью!.." - сказала К. удовлетворенно и улыбнулась. Ты вышел на больничный график -
сброс по 1 кг в день. Но тогда ты пил только воду - и лежал, бедный. А теперь ты ешь за троих,
много гуляешь, дышишь свежим воздухом и по ночам привычно радуешь 100 лун. И теряешь вес.
Замечательно! Теперь, когда по утрам, голый, ты стоишь на весах, ТВ показывает тебя с 10 точек,
потом - крупно - показания весов, потом - те же весы вчера, потом - позавчера. Потом график
снижения высоты пикирующего бомбардировщика. Пока все очень довольны. Но никто ничего 
не понимает - как и ты. Воистину - с Божьей помощью! Но первые 5 кг уже ушли в область
воспоминаний... К. составила график посещений стационарного ложа - еще на 10 дней вперед.
Вчера ты с тремя сотнями лун летал на выставку новых картин Леонида Рабичева и его сына Федора.
Художник подарил тебе две последние свои книги "Война все спишет" и "То туда, то обратно".
Федор сфотографировал тебя с папой, ты сфотографировал отца и сына. Луны незримо летали
и слушали ваши умные разговоры. Ты сам три раза наливал себе чай и съел остатки печенья. Ц. Н.

    Иосиф Бродский
        
        
             Строфы


                   М.Б.

        I

     Наподобье стакана,
     оставившего печать
     на скатерти океана,
     которого не перекричать,
     светило ушло в другое
     полушарие, где
     оставляют в покое
     только рыбу в воде.

        II

     Вечером, дорогая,
     здесь тепло. Тишина
     молчанием попугая
     буквально завершена.
     Луна в кусты чистотела
     льет свое молоко:
     неприкосновенность тела,
     зашедшая далеко.

        III

     Дорогая, что толку
     пререкаться, вникать
     в случившееся. Иголку
     больше не отыскать
     в человеческом сене.
     Впору вскочить, разя
     тень; либо - вместе со всеми
     передвигать ферзя.

        IV

     Все, что мы звали личным,
     что копили, греша,
     время, считая лишним,
     как прибой с голыша,
     стачивает - то лаской,
     то посредством резца -
     чтобы кончить цикладской
     вещью без черт лица.

        V

     Ах, чем меньше поверхность,
     тем надежда скромней
     на безупречную верность
     по отношению к ней.
     Может, вообще пропажа
     тела из виду есть
     со стороны пейзажа
     дальнозоркости месть.

        VI

     Только пространство ко'рысть
     в тычущем вдаль персте
     может найти. И скорость
     света есть в пустоте.
     Так и портится зренье:
     чем ты дальше проник;
     больше, чем от старенья
     или чтения книг.

        VII

     Так же действует плотность
     тьмы. Ибо в смысле тьмы
     у вертикали плоскость
     сильно берет взаймы.
     Человек - только автор
     сжатого кулака,
     как сказал авиатор,
     уходя в облака.

        VIII

     Чем безнадежней, тем как-то
     проще. Уже не ждешь
     занавеса, антракта,
     как пылкая молодежь.
     Свет на сцене, в кулисах
     меркнет. Выходишь прочь
     в рукоплесканье листьев,
     в американскую ночь.

        IX

     Жизнь есть товар на вынос:
     торса, пениса, лба.
     И географии примесь
     к времени есть судьба.
     Нехотя, из-под палки
     признаешь эту власть,
     подчиняешься Парке,
     обожающей прясть.

        X

     Жухлая незабудка
     мозга кривит мой рот.
     Как тридцать третья буква,
     я пячусь всю жизнь вперед.
     Знаешь, все, кто далече,
     по ком голосит тоска -
     жертвы законов речи,
     запятых языка.

        XI

     Дорогая, несчастных
     нет! нет мертвых, живых.
     Всё - только пир согласных
     на их ножках кривых.
     Видно, сильно превысил
     свою роль свинопас,
     чей нетронутый бисер
     переживет всех нас.

        XII

     Право, чем гуще россыпь
     черного на листе,
     тем безразличней особь
     к прошлому, к пустоте
     в будущем. Их соседство,
     мало проча добра,
     лишь ускоряет бегство
     по бумаге пера.

        XIII

     Ты не услышишь ответа,
     если спросишь "куда",
     так как стороны света
     сводятся к царству льда.
     У языка есть полюс,
     север, где снег сквозит
     сквозь Эльзевир; где голос
     флага не водрузит.

        XIV

     Бедность сих строк - от жажды
     что-то спрятать, сберечь;
     обернуться. Но дважды
     в ту же постель не лечь.
     Даже если прислуга
     там не сменит белье.
     Здесь - не Сатурн, и с круга
     не соскочить в нее.

        XV

     С той дурной карусели,
     что воспел Гесиод,
     сходят не там, где сели,
     но где ночь застает.
     Сколько глаза ни колешь
     тьмой - расчетом благим
     повторимо всего лишь
     слово: словом другим.

        XVI

     Так барашка на вертел
     нижут, разводят жар.
     Я, как мог, обессмертил
     то, что не удержал.
     Ты, как могла, простила
     все, что я натворил.
     В общем, песня сатира
     вторит шелесту крыл.

        XVII

     Дорогая, мы квиты.
     Больше: друг к другу мы
     точно оспа привиты
     среди общей чумы.
     Лишь объекту злоречья
     вместе с шансом в пятно
     уменьшаться, предплечье
     в утешенье дано.

        XVIII

     Ах, за щедрость пророчеств -
     дней грядущих шантаж -
     как за бич наших отчеств,
     память, много не дашь.
     Им присуща, как аист
     свёртку, приторность кривд.
     Но мы живы, покамест
     есть прощенье и шрифт.

        XIX

     Эти вещи сольются
     в свое время в глазу
     у воззрившихся с блюдца
     на пестроту внизу.
     Полагаю, и вправду
     хорошо, что мы врозь -
     чтобы взгляд астронавту
     напрягать не пришлось.

        XX

     Вынь, дружок, из кивота
     лик Пречистой Жены.
     Вставь семейное фото -
     вид планеты с луны.
     Снять нас вместе мордатый
     не сподобился друг,
     проморгал соглядатай;
     в общем, всем недосуг.

        XXI

     Неуместней, чем ящер
     в филармонии, вид
     нас вдвоем в настоящем.
     Тем верней удивит
     обитателей завтра
     разведенная смесь
     сильных чувств динозавра
     и кириллицы смесь.

        XXII1


     Все кончается скукой,
     а не горечью. Но
     это новой наукой
     плохо освещено.
     Знавший истину стоик -
     стоик только на треть.
     Пыль садится на столик,
     и ее не стереть.

        XXII

     Эти строчки по сути
     болтовня старика.
     В нашем возрасте судьи
     удлиняют срока.
     Иванову. Петрову.
     Своей хрупкой кости.
     Но свободному слову
     не с кем счеты свести.

        XXIII

     Так мы лампочку тушим,
     чтоб сшибить табурет.
     Разговор о грядущем -
     тот же старческий бред.
     Лучше всё, дорогая,
     доводить до конца,
     темноте помогая
     мускулами лица.

        XXIV

     Вот конец перспективы
     нашей. Жаль, не длинней.
     Дальше - дивные дивы
     времени, лишних дней,
     скачек к финишу в шорах
     городов, и т. п.;
     лишних слов, из которых
     ни одно о тебе.

        XXV

     Около океана,
     летней ночью. Жара
     как чужая рука на
     темени. Кожура,
     снятая с апельсина,
     жухнет. И свой обряд,
     как жрецы Элевсина,
     мухи над ней творят.

        XXVI

     Облокотясь на локоть,
     я слушаю шорох лип.
     Это хуже, чем грохот
     и знаменитый всхлип.
     Это хуже, чем детям
     сделанное "бо-бо".
     Потому что за этим
     не следует ничего.

             1978

     * Датировано по переводу в PS. - С.В.

     
1 Эта строфа отсутствует в СИБ и в ЧР, источник неизвестен. - С.В.