Специальные ежемесячные бизнес-журналы для руководителей крупных предприятий России и СНГ О фирме Журналы Подписка и реклама Интервью Содержание сайта Обратная связь

Страницы сайта поэта Иосифа Бродского (1940-1996)

Из письма луны Ани:
ЛФ зашла в Музей Будущего и засела в соседнем зале. Я увидела ее совершенно случайно.
Хотела подойти и спросить: зачем так много золота нашим лунам? Но внутренний голос твердо
рявкнул: ни в коем случае! И я почувствовала, что покраснела до корней волос. Но почему мне
запрещено подойти и прямо спросить ее - такую открытую, дружественную, сильную, красивую?
Почему этот вопрос запрещен мне? Задала его себе - и увидела, что я единственная на Островах
способна похитить и переместить очень далеко все эти открытые склады четвертого этажа.
И тогда мой вопрос минутной давности выдал бы меня с головой. Но зачем мне одной столько
богатств? Никогда даже не думала об этом! И моментальный ответ: только я одна в состоянии это
осуществить? Теоретически? Нет, уже и практически!.. Вернулась в свой зал, села за стол,
положила перед собой лист бумаги и стала лихорадочно, шахматными фигурками, как в Информаторе,
набрасывать не партию, но план похищения. Конечно, мне было любопытно сначала просто понять,
что и как нужно сделать, каковы должны быть приготовления, нужна ли мне команда, какими
транспортами и как я должна воспользоваться, как нейтрализовать рядовую С., как и где заранее
организовать скрытые склады - и т.п. и т.д. - километрами... И я постоянно находила верные ответы!
Но мне не нужно золото партии! Лихорадочно собрала листки, прошла к ЛФ и сказала: в принципе
есть возможность утраты наших богатств - и протянула ей листочки... Она подняла брови - как это
прочесть? Это сверхсекретная информация, не советую ее доверять никому. Будет желание -
готова лично расшифровать каждую страницу. Она подключила ресурс времени, пять минут - и я стала
ее полномочным первым заместителем. Вот тебе, бабушка, и карьерный рост в Юрьев день. Ц. Аня

    Иосиф Бродский
        
        
               Посвящается Пиранези


     Не то - лунный кратер, не то - колизей; не то -
     где-то в горах. И человек в пальто
     беседует с человеком, сжимающим в пальцах посох.
     Неподалеку собачка ищет пожрать в отбросах.

     Не важно, о чем они говорят. Видать,
     о возвышенном; о таких предметах, как благодать
     и стремление к истине. Об этом неодолимом
     чувстве вполне естественно беседовать с пилигримом.

     Скалы - или остатки былых колонн -
     покрыты дикой растительностью. И наклон
     головы пилигрима свидетельствует об известной
     примиренности - с миром вообще и с местной

     фауной в частности. "Да", говорит его
     поза, "мне все равно, если колется. Ничего
     страшного в этом нет. Колкость - одно из многих
     свойств, присущих поверхности. Взять хоть четвероногих:

     их она не смущает; и нас не должна, зане
     ног у нас вдвое меньше. Может быть, на Луне
     все обстоит иначе. Но здесь, где обычно с прошлым
     смешано настоящее, колкость дает подошвам

     - и босиком особенно - почувствовать, так сказать,
     разницу. В принципе, осязать
     можно лишь настоящее - естественно, приспособив
     к этому эпидерму. И отрицаю обувь".

     Все-таки, это - в горах. Или же - посреди
     древних руин. И руки, скрещенные на груди
     того, что в пальто, подчеркивают, насколько он неподвижен.
     "Да", гласит его поза, "в принципе, кровли хижин

     смахивают силуэтом на очертанья гор.
     Это, конечно, не к чести хижин и не в укор
     горным вершинам, но подтверждает склонность
     природы к простой геометрии. То есть, освоив конус,

     она чуть-чуть увлеклась. И горы издалека
     схожи с крестьянским жилищем, с хижиной батрака
     вблизи. Не нужно быть сильно пьяным,
     чтоб обнаружить сходство временного с постоянным

     и настоящего с прошлым. Тем более - при ходьбе.
     И если вы - пилигрим, вы знаете, что судьбе
     угодней, чтоб человек себя полагал слугою
     оставшегося за спиной, чем гравия под ногою

     и марева впереди. Марево впереди
     представляется будущим и говорит "иди
     ко мне". Но по мере вашего к мареву приближенья
     оно обретает, редея, знакомое выраженье

     прошлого: те же склоны, те же пучки травы.
     Поэтому я обут". "Но так и возникли вы, -
     не соглашается с ним пилигрим. - Забавно,
     что вы так выражаетесь. Ибо совсем недавно

     вы были лишь точкой в мареве, потом разрослись в пятно".
     "Ах, мы всего лишь два прошлых. Два прошлых дают одно
     настоящее. И это, замечу, в лучшем
     случае. В худшем - мы не получим

     даже и этого. В худшем случае, карандаш
     или игла художника изобразят пейзаж
     без нас. Очарованный дымкой, далью,
     глаз художника вправе вообще пренебречь деталью

     - то есть моим и вашим существованьем. Мы -
     то, в чем пейзаж не нуждается как в пирогах кумы.
     Ни в настоящем, ни в будущем. Тем более - в их гибриде.
     Видите ли, пейзаж есть прошлое в чистом виде,

     лишившееся обладателя. Когда оно - просто цвет
     вещи на расстояньи; ее ответ
     на привычку пространства распоряжаться телом
     по-своему. И поэтому прошлое может быть черно-белым,

     коричневым, темно-зеленым. Вот почему порой
     художник оказывается заворожен горой
     или, скажем, развалинами. И надо отдать Джованни
     должное, ибо Джованни внимателен к мелкой рвани

     вроде нас, созерцая то Альпы, то древний Рим".
     "Вы, значит, возникли из прошлого?" - волнуется пилигрим.
     Но собеседник умолк, разглядывая устало
     собачку, которая все-таки что-то себе достала

     поужинать в груде мусора и вот-вот
     взвизгнет от счастья, что и она живет.
     "Да нет, - наконец он роняет. - Мы здесь просто так, гуляем".
     И тут пейзаж оглашается заливистым сучьим лаем.

             1993 - 1995

     * Стихотворение отсутствует в СИБ. Текст по журналу "Новый Мир" N 5, 1996. - С.В.