Окна из алюминия в Севастополе — это новые возможности при остеклении больших площадей и сложных форм. Читайте отзывы. Так же рекомендуем завод Горницу.
Страницы сайта поэта Иосифа Бродского (1940-1996)
Источник: http://www.flickr.com/photos/raodk45/2278394284/
Он сочинил стихотворение в начале апреля 1915 г., стоя на часах в Берлине перед отправкой на Восточный фронт (Лили Марлен - контаминация имен двух реальных девушек, с которыми познакомился молодой солдат: дочери бакалейщика Лили и медсестры Марлен). Первоначально стихотворение было опубликовано под заголовком «Песня молодого солдата на посту». В 1937 году оно было напечатано в сборнике произведений Ляйпа и там обратило на себя внимание композитора Норберта Шульце (1911-2002), который и положил ее на музыку в 1938 году. Песня была первоначально названа «Девушка под фонарём», но стала известна как «Лили Марлен» по имени героини песни. Наиболее известные записи песни сделаны в исполнении Лале Андерсен и Марлен Дитрих. Запись с Лале Андерсен вышла в 1939; было продано всего 700 экземпляров дисков. 18 августа 1941 запись передала радиостанция «Солдатское радио Белграда», вещавшая, в частности, на Африканский корпус. Радио использовало пластинку, которую его сотрудники разыскали в венском магазине. Песня была вскоре снята с эфира по требованию ведомства Геббельса как «упадочническая и депрессивная», однако на радио стало приходить множество писем от солдат со всех фронтов с просьбой вернуть песню; к этим просьбам присоединился и генерал Эрвин Роммель, просивший передавать песню регулярно. Это было исполнено, и с тех пор «Солдатское радио Белграда» передавало песню ежедневно в 21:55, перед отбоем. Уже в том же 1941 году песня стала популярной среди английских солдат в Африке, что вызвало вмешательство командования. В ответ на упреки, что солдаты поют песню на немецком языке, последние предложили перевести ее на английский, что и было сделано в мае 1943 года.
Ещё раньше, в конце 1941, песня была переведена на французский (впервые исполнена Сюзи Солидор в парижском кабаре La Vie в январе 1942). В 1942 году она была переведена также на финский, и стала известна в исполнении Георга Мальмстена. В конце концов была переведена на 48 языков, включая иврит и латынь. Впоследствии генерал Эйзенхауэр говорил, что Ханс Ляйп - единственный немец, доставивший радость всему человечеству за годы мировой войны. Во время войны по союзническому радио передавалась на немецком языке антивоенная и антинацистская версия Люси Маннхейм. Текст представлял собой письмо Лили Марлен любимому на фронт и заканчивался пожеланием увидеть "того, кто виноват во всем" (т.е. Гитлера) висящим на фонаре. Ныне любой, набравший в поисковике - Lili Marleen mp3 - получает возможность через 1 мин наслаждаться исполнением песни как Лале Андерсен, так и Марлен Дитрих. В России стихотворение по мотивам песни написал Иосиф Бродский. 
Текст песни Оригинал и подстрочный перевод Lili Marleen 1. Vor der Kaserne Vor dem gro?en Tor Stand eine Laterne Und steht sie noch davor So woll'n wir uns da wieder seh'n Bei der Laterne wollen wir steh'n |: Wie einst Lili Marleen. :| Перед казармой, Перед большими воротами Стоял фонарь, И он еще стоит там, впереди Так давай мы там опять увидимся. Снова постоим у фонаря. Как когда-то, Лили Марлен. 2. Unsere beide Schatten Sah'n wie einer aus Da? wir so lieb uns hatten Das sah man gleich daraus Und alle Leute soll'n es seh'n Wenn wir bei der Laterne steh'n |: Wie einst Lili Marleen. :| Наши две тени Выглядели как одна. Как нам было хорошо, Можно было бы сразу заметить. И все люди должны это видеть, Когда мы стоим у фонаря Как когда-то, Лили Марлен3. Schon rief der Posten, Sie blasen Zapfenstreich Das kann drei Tage kosten Kam'rad, ich komm sogleich Da sagten wir auf Wiedersehen Wie gerne wollt ich mit dir geh'n |: Mit dir Lili Marleen. :| Уже кричит часовой, Трубят вечернюю зорю.' Это мне может стоить трёх дней. "Товарищ, я уже иду!" Тогда сказали мы - до свидания. Как хотел я пойти с тобой! С тобой, Лили Марлен.4. Deine Schritte kennt sie, Deinen zieren Gang Alle Abend brennt sie, Doch mich verga? sie lang Und sollte mir ein Leids gescheh'n Wer wird bei der Laterne stehen |: Mit dir Lili Marleen? :| Твои шаги знает он [фонарь], Твою изящную походку. Каждый вечер он горит, А меня он давно забыл. И если со мной приключится беда, Кто будет стоять у фонаря С тобой, Лили Марлен?5. Aus dem stillen Raume, Aus der Erde Grund Hebt mich wie im Traume Dein verliebter Mund Wenn sich die spaten Nebel drehn Werd' ich bei der Laterne steh'n |: Wie einst Lili Marleen. :| Из тихого пространства,
ПЕРЕВОД ИОСИФА БРОДСКОГО Лили Марлен Возле казармы, в свете фонаря кружатся попарно листья сентября, Ах как давно у этих стен я сам стоял, стоял и ждал тебя, Лили Марлен, тебя, Лили Марлен. Если в окопах от страха не умру, если мне снайпер не сделает дыру, если я сам не сдамся в плен, то будем вновь крутить любовь с тобой, Лили Марлен, с тобой, Лили Марлен. Лупят ураганным, Боже помоги, я отдам Иванам шлем и сапоги, лишь бы разрешили мне взамен под фонарем стоять вдвоем с тобой, Лили Марлен, с тобой, Лили Марлен. Есть ли что банальней смерти на войне и сентиментальней встречи при луне, есть ли что круглей твоих колен, колен твоих, Ich liebe dich, моя Лили Марлен, моя Лили Марлен. Кончатся снаряды, кончится война, возле ограды, в сумерках одна, будешь ты стоять у этих стен, во мгле стоять, стоять и ждать меня, Лили Марлен, меня, Лили Марлен. ТЕКСТ НАТАЛИИ КРАУБНЕР Лили Марлен
Источник: http://www.a-pesni.golosa.info/drugije/lilimarlen-ru.htm Марлен Дитрих - надменная суперзвезда, "голубой ангел" западного кино, подруга Хемингуэя, Ремарка, Жана Габена, такая, казалось бы, далекая от нашей бедной, забитой веками и большевиками инфантильной России... Олег Осетинский 
31 мая 115 лет со дня рождения Константина Паустовского. И вот какая вспомнилась удивительная история... Я был когда-то советским библиотечным ребенком, любил читать сентиментальные рассказы советского писателя Константина Паустовского.
Вечером у Дома кино на Воровского - не пробиться. Но - Андрон ведь сын баснописца! Сидим в партере. И вот - О н а. Узкое белое платье. Потрясающая фигура. Колье из сияющих бриллиантов. Запела! - чуть хрипловато, бесстрастно, как бы сверху - и чудовищно эротично!.. "Лили Марлен!" Мы лопались от священного восторга! Вот оно! Вот он - волшебный Запад! Зал ревел... Напились мы тогда у Андрона - по-страшному. Орали, визжали - к черту Россию лапотную, - только Запад! Его изощренность, его раскрепощенность, его свобода! Проснулись днем, страстно продолжили восторги, и сил пойти вечером на второй концерт Марлен Дитрих уже не было. Прошло много лет, и как бы сбылись наши оттепельные мечты - пришла Перестройка! Дюжина олигархов и 20 тысяч обкомовцев-ЦКВЛКСэмовцев быстренько скупили - за гроши! - всю Россию. Народ среагировал немедленно - начал вымирать по миллиону в год. Слово "мораль" было оплевано по самое некуда, самой популярной в России стала фраза: "Я ничего никому не должен!" Россия захлебывалась восторгом свободы, не замечая ее стремительного обращения в дикое своеволие.
Над словами - "долг", "патриотизм", "душевность" издевались сверху донизу, от радио до ТВ. Страной правили Новые Русские Мошенники, блатные и горсть новых бюрократов. Я от этой вони и грязи сбежал на Запад, с ужасом слушал "Новости" о Жириновском, об "авторитетах", правящих целыми областями, о путанах, ставших главными звездами медиа, о Березовских и Смоленских, о батальонах киллеров и прочей пене нашего лжекапитализма. Так прошло 15 лет. Но мало- помалу Россия с Путиным стала опоминаться, оглядываться - хотя бы стонать. Я вернулся в Москву, башенную и безбашенную. Съездил в Крым, страну нашего юного диссидентства. С ужасом бежал из шалманистого, грохочущего Коктебеля. Заехал в Старый Крым и случайно попал в маленький, только что открытый музейчик всеми забытого советского писателя, кумира моего детства К. Паустовского. Осмотрел простенькую экспозицию как бы со снисходительной полуусмешкой умудренного путешествиями по земному шару небожителя и вдруг увидел на стене странную фотографию: Константин Паустовский, а перед ним на коленях стоит какая-то странная женщина. Я наклонился, щурясь... и, не веря своим глазам, обернулся к девушке-заведующей. И она кивнула мне - с улыбкой понимания: "Да, это Марлен Дитрих!" Признаюсь, я испытал легкий шок. А когда девушка рассказала мне историю этой фотографии, пришел в шок настоящий. Потому что оказалось, что 35 лет назад, на том самом втором вечере Дитрих в ЦДЛ, куда мы с Андроном не дошли, случилось нечто фантастическое. То есть в конце концерта на сцену ЦДЛ вышел с поздравлениями и комплиментами большой начальник из кагэбэшников и любезно спросил Дитрих: "Что бы вы хотели еще увидеть в Москве? Кремль, Большой театр, мавзолей?"
И эта как бы недоступная богиня в миллионном колье вдруг тихо так ему сказала: "Я бы хотела увидеть советского писателя Константина Паустовского. Это моя мечта много лет!" Сказать, что присутствующие были ошарашены, - значит не сказать ничего. Мировая звезда - и какой-то Паустовский?! Что за бред?! Все зашептались - что-то тут не то! Начальник, тоже обалдевший поначалу, опомнился первым, дошло: с жиру звезда бесится. Ничего, и не такие причуды полоумных звезд пережили! И всех мигом - на ноги! И к вечеру этого самого Паустовского, уже полуживого, умирающего в дешевой больнице, разыскали. Объяснили суть нужной встречи. Но врачи запретили. Тогда компетентный товарищ попросил самого писателя. Но и он отказался. Потребовали! Не вышло. И вот пришлось - с непривычки неумело - умолять. Умолили... И вот при громадном скоплении народу вечером на сцену ЦДЛ вышел, чуть пошатываясь, худой старик. А через секунду на сцену вышла легендарная звезда, гордая валькирия, подруга Ремарка и Хемингуэя, - и вдруг, не сказав ни единого слова, молча грохнулась перед ним на колени. А потом, схватив его руку, начала ее целовать и долго потом прижимала эту руку к своему лицу, залитому абсолютно не киношными слезами. И весь большой зал беззвучно застонал и замер, как в параличе. И только потом вдруг - медленно, неуверенно, оглядываясь, как бы стыдясь чего-то! - начал вставать. И встали все. И чей-то женский голос вдруг негромко выкрикнул что-то потрясенно-невнятное, и зал сразу прорвало просто бешеным водопадом рукоплесканий! А потом, когда замершего от страха Паустовского усадили в старое кресло и блестящий от слез зал, отбив ладони, затих, Марлен Дитрих тихо объяснила, что прочла она книг как бы немало, но самым большим литературным событием в своей жизни считает рассказ советского писателя Константина Паустовского "Телеграмма", который она случайно прочитала в переводе на немецкий в каком-то сборнике, рекомендованном немецкому юношеству. И, быстро утерев последнюю, совсем уж бриллиантовую слезу, Марлен сказала - очень просто: "С тех пор я чувствовала как бы некий долг - поцеловать руку писателя, который это написал. И вот - сбылось! Я счастлива, что я успела это сделать. Спасибо вам всем - и спасибо России!" Вот, собственно, и вся история. Как часто мы обманываемся насчет Запада! И как трудно иногда разглядеть за гламурным блеском недоступной звезды - трепетно бьющееся человеческое сердце. А вообще, как же это круто - успеть!.. И, слава богу, модная среди олигархата фраза: "Я никому ничего не должен!" - выходит в России из моды. Все моднее быть честным и добрым. И, возможно, скоро вообще станет модным - иметь некий долг. И еще моднее - исполнить его. Источник: http://www.liveinternet.ru/community/marlene_dietrich/Cпиритический сеанс Когда говорят о новой роли Де Ниро или Де Вито, все только рады. Если ДиКаприо подписал новый контракт — это в порядке вещей. Но вот новый контракт, причем весьма долгосрочный, заключила Марлен Дитрих. И это уже из разряда мистики.
Исполнительный вице-президент и генеральный менеджер компании "Сони пикчерс имеджуоркс" Тим Сарнофф уже грезит о виртуальном актере, которому вручат "Оскара", причем считает эту грезу совершенно реальной. "Кто знает, когда это случится — через двадцать лет или через пять! — говорит он. — Но вот начнется паника, когда премия за лучшее исполнение мужской роли достанется компьютеру!" Это все уже не фантастика. Только что компьютерные "артисты" фильма "Игрушечная история-2" вчистую обыграли самого Джима Керри и отобрали у него "Золотой глобус". Компьютерные актеры давно и незаметно вошли в наше сознание, стали звездами и кумирами миллионов. Мы просто не ощущаем новизны, потому что до сих пор компьютерная анимация действовала на территории анимации, нам привычной, — зритель не видит особой разницы между Микки-Маусом, вручную нарисованным художниками Диснея, и мышонком Стюартом Литтлом из нового кинохита. Но разница между ними принципиальна. Компании "Сони", "Индастриал Лайт энд Мэджик", "Пиксар" и другие, менее известные, уже выбросили на кинорынок легионы цифровых зверушек, и те сыграли главные роли в чрезвычайно успешных фильмах. Мы с ними где-то встречались? В "Муравье Антце" и "Жизни жука", в "Стюарте Литтле" и "Геркулесе"!. Ими сыграны все самые яркие роли в "Звездных войнах. Призрачной угрозе" Лукаса! Конечно, соорудить шарнирного Гунгана проще, чем нового Чаплина: Гунган может лишь отдаленно походить на человека — Чаплин-2 должен быть абсолютно живым. А если мы получим просто робота в маске великого актера, смотреть нам на него будет неприятно — уж лучше тогда Гунган. Вошли в практику и опыты по "клонированию" живых актеров на экране, но это пока касается массовок и фоновых персонажей. В оскароносном фильме "Елизавета" пышно разодетые толпы заполнили все необъятное Вестминстерское аббатство. Эти толпы вышли из горстки статистов, "размноженных" компьютерным способом, а само аббатство стало результатом дигительной дорисовки. Точно таким же способом достигнут эффект грандиозного космического стадиона в сцене гонок из "Призрачной угрозы". Другое дело — крупный план актера. Для того чтобы его получить, нужна совсем иная проработка деталей. Здесь все важно — и взгляд, и строение волос, и то, как ложатся складки одежды. Перевести это на язык цифр очень трудно. Еще труднее оцифровать движения мускулов. Задача для программистов — добиться, чтобы вся анатомическая структура виртуального человека работала так, как она работает у человека живого. И если художник-аниматор заставляет "актера" повернуть голову, то компьютер должен автоматически выдать на экран напряжение шейных мышц, изменение мускульных рельефов — так, как это происходит в жизни. Особенно тонки и разнообразны движения лицевых мышц, — но именно они и составляют то, что мы именуем мимикой. А загадочно затуманенные глаза, а навернувшуюся слезу, а чувственную дрожь века — как все это оцифровать, не превратив в карикатуру? Надежда — на быстрый рост компьютерных мощностей, для того и рожденных, чтобы сказку сделать былью. На помощь пришла разработанная в Бельгии система сенсорной проекции, которая позволяет переводить снятое на видеопленку лицо актера в трехмерную компьютерную модель. Инженеры из VCP приспособили ее для своих задач. Берется старый фильм с участием Марлен Дитрих. Через систему сенсорной проекции проходит кадр за кадром, и внутри каждого производится более пяти тысяч замеров. Если вспомнить, что в одну секунду перед нами на экране проходит 24 кадра, можно представить себе масштабы такой работы. Когда анализ закончен, надо определить и ввести в компьютер траекторию движения каждой черточки любимого лица, от уголков губ до изгиба ресниц. И когда компьютер будет знать о мимике кинозвезды решительно все, Марлен Дитрих сможет надеяться на новую роль. В партнеры ей можно будет пригласить американца Бастера Китона, француза Жерара Филипа и итальянца Тото. А живых актеров можно занять в массовке — виртуальные звезды великодушны и готовы каждому дать подработать. Такой видит грядущую ситуацию директор по исследованию и развитию VCP Барнабас Такакс. Еще более важна естественность поведения актера на экране — и это сфера интересов другой группы ученых. В исследовательском центре городка Санта Клара разрабатывается программный язык, который позволит аниматорам управлять персонажем, не заботясь о том, как при этом поведут себя его руки или бедра — новую Марлен надо будет только попросить пойти к окну, откинуть занавеску и загрустить, а натуральность ее поведения возьмет на себя компьютер. Возможности этой технологии уже продемонстрированы при создании спилберговского тиранозавра, который гонится за стаей мелких динозавров в фильме "Затерянный мир". Художникам достаточно было "сказать" динозаврам, что им очень страшно — и компьютер немедленно заставил всю стаю впасть в дикую панику. Точно так же была поставлена "актерская задача" перед свирепым тиранозавром — а выполнил ее он уже сам. В кембриджской лаборатории штата Массачусетс конструируют анимационных киногероев, обладающих индивидуальностью и потому способных адекватно реагировать на поступки окружающих персонажей. В каждого заложено до 80 моделей поведения и к ним еще множество оттенков. Сочетания этих моделей и оттенков дают иллюзию полноценной реакции персонажа на жизнь. Компьютерный герой словно обрел мозг, который управляет его откликом на сигналы окружающей среды. Обидели человека — набычился, налился краской, полез ссоориться. Приласкали — размяк, впал в лирику, глаза просветлели. Лаборатория так и называется: "Группа синтетических характеров", но ее руководитель Брюс Бламберг пока не посягает на права живых актеров, он всего только хочет ввести их цифровой образ в детские компьютерные игры. Вообще, идея поручить дигитальной Марлен Дитрих главную роль в новой мелодраме не кажется удачной очень многим. Вряд ли компьютер когда-либо сможет передать живую энергетику, загадочность и чувственность, которыми так щедро наделяла свои создания знаменитая актриса. Компьютер всегда останется вычислительной машиной, а человек всегда будет непредсказуем. Есть и моральный аспект актерского "клонирования". Очень многие считают, что попытки оживить ушедших звезд есть серьезное нарушение их прав: артисты всю жизнь посвятили искусству, и никто не смеет что-либо добавлять к созданному ими. Так что актеры скорее всего никогда не останутся безработными, а компьютер поможет им только в том, что за пределами человеческих возможностей, — спрыгнуть со скалы в пропасть, сразиться с призраком, пройти в четвертое измерение. Но караван тронулся и торжественно продолжает свой путь. Административный директор VCP Джефф Лотман туманно намекнул, что "одна большая студия" уже работает над сценарием, где наряду с ныне живущими актерами предусмотрено участие знаменитостей 40-х и 50-х годов. Чтобы приучить публику к невиданным зрелищам, умершие звезды поначалу сыграют самих себя — и только потом им будут поручены действительно новые роли. Родственники знаменитых артистов, по уверению Лотмана, относятся к этой идее вполне благосклонно. А и то, разве плохо заставить пра-прабабку снова кормить всю семью? Текст: Телеграмма Константин Паустовский Октябрь был на редкость холодный, ненастный. Тесовые крыши почернели. Спутанная трава в саду полегла, и все доцветал и никак не мог доцвесть и осыпаться один только маленький подсолнечник у забора.
Над лугами тащились из-за реки, цеплялись за облетевшие ветлы рыхлые тучи. Из них назойливо сыпался дождь. По дорогам уже нельзя было ни пройти, ни проехать, и пастухи перестали гонять в луга стадо. Пастуший рожок затих до весны. Катерине Петровне стало еще труднее вставать по утрам и видеть все то же: комнаты, где застоялся горький запах нетопленных печей, пыльный "Вестник Европы", пожелтевшие чашки на столе, давно не чищенный самовар и картины на стенах. Может быть, в комнатах было слишком сумрачно, а в глазах Катерины Петровны уже появилась темная вода, или, может быть, картины потускнели от времени, но на них ничего нельзя было разобрать. Катерина Петровна только по памяти знала, что вот эта - портрет ее отца, а вот эта - маленькая, в золотой раме - подарок Крамского, эскиз к его "Неизвестной". Катерина Петровна доживала свой век в старом доме, построенном ее отцом - известным художником. В старости художник вернулся из Петербурга в свое родное село, жил на покое и занимался садом. Писать он уже не мог: дрожала рука, да и зрение ослабло, часто болели глаза. Дом был, как говорила Катерина Петровна, "мемориальный". Он находился под охраной областного музея. Но что будет с этим домом, когда умрет она, последняя его обитательница, Катерина Петровна не знала. А в селе - называлось оно Заборье - никого не было, с кем бы можно было поговорить о картинах, о петербургской жизни, о том лете, когда Катерина Петровна жила с отцом в Париже и видела похороны Виктора Гюго. Не расскажешь же об этом Манюшке, дочери соседа, колхозного сапожника, - девчонке, прибегавшей каждый день, чтобы принести воды из колодца, подмести полы, поставить самовар. Катерина Петровна дарила Манюшке за услуги сморщенные перчатки, страусовые перья, стеклярусную черную шляпу. - На что это мне? - хрипло спрашивала Манюшка и шмыгала носом. - Тряпичница я, что ли? - А ты продай, милая, - шептала Катерина Петровна. Вот уже год, как она ослабела и не могла говорить громко. - Ты продай. - Сдам в утиль, - решала Манюшка, забирала все и уходила. Изредка заходил сторож при пожарном сарае - Тихон, тощий, рыжий. Он еще помнил, как отец Катерины Петровны приезжал из Петербурга, строил дом, заводил усадьбу. Тихон был тогда мальчишкой, но почтение к старому художнику сберег на всю жизнь. Глядя на его картины, он громко вздыхал: - Работа натуральная! Тихон хлопотал часто без толку, от жалости, но все же помогал по хозяйству: рубил в саду засохшие деревья, пилил их, колол на дрова. И каждый раз, уходя, останавливался в дверях и спрашивал: - Не слышно, Катерина Петровна, Настя пишет чего или нет? Катерина Петровна молчала, сидя на диване - сгорбленная, маленькая, - и всё перебирала какие-то бумажки в рыжем кожаном ридикюле. Тихон долго сморкался, топтался у порога. - Ну что ж, - говорил он, не дождавшись ответа. - Я, пожалуй, пойду, Катерина Петровна. - Иди, Тиша, - шептала Катерина Петровна. - Иди, бог с тобой! Он выходил, осторожно прикрыв дверь, а Катерина Петровна начинала тихонько плакать. Ветер свистел за окнами в голых ветвях, сбивал последние листья. Керосиновый ночник вздрагивал на столе. Он был, казалось, единственным живым существом в покинутом доме, - без этого слабого огня Катерина Петровна и не знала бы, как дожить до утра. Ночи были уже долгие, тяжелые, как бессонница. Рассвет все больше медлил, все запаздывал и нехотя сочился в немытые окна, где между рам еще с прошлого года лежали поверх ваты когда-то желтые осенние, а теперь истлевшие и черные листья. Настя, дочь Катерины Петровны и единственный родной человек, жила далеко, в Ленинграде. Последний раз она приезжала три года назад. Катерина Петровна знала, что Насте теперь не до нее, старухи. У них, у молодых, свои дела, свои непонятные интересы, свое счастье. Лучше не мешать. Поэтому Катерина Петровна очень редко писала Насте, но думала о ней все дни, сидя на краешке продавленного дивана так тихо, что мышь, обманутая тишиной, выбегала из-за печки, становилась на задние лапки и долго, поводя носом, нюхала застоявшийся воздух. Писем от Насти тоже не было, но раз в два-три месяца веселый молодой почтарь Василий приносил Катерине Петровне перевод на двести рублей. Он осторожно придерживал Катерину Петровну за руку, когда она расписывалась, чтобы не расписалась там, где не надо. Василий уходил, а Катерина Петровна сидела, растерянная, с деньгами в руках. Потом она надевала очки и перечитывала несколько слов на почтовом переводе. Слова были все одни и те же: столько дел, что нет времени не то что приехать, а даже написать настоящее письмо. Катерина Петровна осторожно перебирала пухлые бумажки. От старости она забывала, что деньги эти вовсе не те, какие были в руках у Насти, и ей казалось, что от денег пахнет Настиными духами. Как-то, в конце октября, ночью, кто-то долго стучал в заколоченную уже несколько лет калитку в глубине сада. Катерина Петровна забеспокоилась, долго обвязывала голову теплым платком, надела старый салоп, впервые за этот год вышла из дому. Шла она медленно, ощупью. От холодного воздуха разболелась голова. Позабытые звезды пронзительно смотрели на землю. Палые листья мешали идти. Около калитки Катерина Петровна тихо спросила: - Кто стучит? Но за забором никто не ответил. - Должно быть, почудилось, - сказала Катерина Петровна и побрела назад. Она задохнулась, остановилась у старого дерева, взялась рукой за холодную, мокрую ветку и узнала: это был клен. Его она посадила давно, еще девушкой-хохотушкой, а сейчас он стоял облетевший, озябший, ему некуда было уйти от этой бесприютной, ветреной ночи. Катерина Петровна пожалела клен, потрогала шершавый ствол, побрела в дом и в ту же ночь написала Насте письмо. "Ненаглядная моя, - писала Катерина Петровна. - Зиму эту я не переживу. Приезжай хоть на день. Дай поглядеть на тебя, подержать твои руки. Стара я стала и слаба до того, что тяжело мне не то что ходить, а даже сидеть и лежать, - смерть забыла ко мне дорогу. Сад сохнет - совсем уж не тот, - да я его и не вижу. Нынче осень плохая. Так тяжело; вся жизнь, кажется, не была такая длинная, как одна эта осень". Манюшка, шмыгая носом, отнесла это письмо на почту, долго засовывала его в почтовый ящик и заглядывала внутрь, - что там? Но внутри ничего не было видно - одна жестяная пустота. Настя работала секретарем в Союзе художников. Работы было много. Устройство выставок, конкурсов - все это проходило через ее руки. Письмо от Катерины Петровны Настя получила на службе. Она спрятала его в сумочку, не читая, - решила прочесть после работы. Письма Катерины Петровны вызывали у Насти вздох облегчения: раз мать пишет - значит, жива. Но вместе с тем от них начиналось глухое беспокойство, будто каждое письмо было безмолвным укором. После работы Насте надо было пойти в мастерскую молодого скульптора Тимофеева, посмотреть, как он живет, чтобы доложить об этом правлению Союза. Тимофеев жаловался на холод в мастерской и вообще на то, что его затирают и не дают развернуться. На одной из площадок Настя достала зеркальце, напудрилась и усмехнулась, - сейчас она нравилась самой себе. Художники звали ее Сольвейг за русые волосы и большие холодные глаза. Открыл сам Тимофеев - маленький, решительный, злой. Он был в пальто. Шею он замотал огромным шарфом, а на его ногах Настя заметила дамские фетровые боты. - Не раздевайтесь, - буркнул Тимофеев. - А то замерзнете. Прошу! Он провел Настю по темному коридору, поднялся вверх на несколько ступеней и открыл узкую дверь в мастерскую. Из мастерской пахнуло чадом. На полу около бочки с мокрой глиной горела керосинка. На станках стояли скульптуры, закрытые сырыми тряпками. За широким окном косо летел снег, заносил туманом Неву, таял в ее темной воде. Ветер посвистывал в рамках и шевелил на полу старые газеты. - Боже мой, какой холод! - сказала Настя, и ей показалось, что в мастерской еще холоднее от белых мраморных барельефов, в беспорядке развешанных по стенам. - Вот, полюбуйтесь! - сказал Тимофеев, пододвигая Насте испачканное глиной кресло. - Непонятно, как я еще не издох в этой берлоге. А у Першина в мастерской от калориферов дует теплом, как из Сахары. - Вы не любите Першина? - осторожно спросила Настя. - Выскочка! - сердито сказал Тимофеев. - Ремесленник! У его фигур не плечи, а вешалки для пальто. Его колхозница - каменная баба в подоткнутом фартуке. Его рабочий похож на неандертальского человека. Лепит деревянной лопатой. А хитер, милая моя, хитер, как кардинал! - Покажите мне вашего Гоголя, - попросила Настя, чтобы переменить разговор. - Перейдите! - угрюмо приказал скульптор. - Да нет, не туда! Вон в тот угол. Так! Он снял с одной из фигур мокрые тряпки, придирчиво осмотрел ее со всех сторон, присел на корточки около керосинки, грея руки, и сказал: - Ну вот он, Николай Васильевич! Теперь прошу! Настя вздрогнула. Насмешливо, зная ее насквозь, смотрел на нее остроносый сутулый человек. Настя видела, как на его виске бьется тонкая склеротическая жилка. "А письмо-то в сумочке нераспечатанное, - казалось, говорили сверлящие гоголевские глаза. - Эх ты, сорока!" - Ну что? - опросил Тимофеев. - Серьезный дядя, да? - Замечательно! - с трудом ответила Настя. - Это действительно превосходно. Тимофеев горько засмеялся. - Превосходно, - повторил он. - Все говорят: превосходно. И Першин, и Матьящ, и всякие знатоки из всяких комитетов. А толку что? Здесь - превосходно, а там, где решается моя судьба как скульптора, там тот же Першин только неопределенно хмыкнет - и готово. А Першин хмыкнул - значит, конец!… Ночи не спишь! - крикнул Тимофеев и забегал по мастерской, топая ботами. - Ревматизм в руках от мокрой глины. Три года читаешь каждое слово о Гоголе. Свиные рыла снятся! Тимофеев поднял со стола груду книг, потряс ими в воздухе и с силой швырнул обратно. Со стола полетела гипсовая пыль. - Это все о Гоголе! - сказал он и вдруг успокоился. - Что? Я, кажется, вас напугал? Простите, милая, но, ей-богу, я готов драться. - Ну что ж, будем драться вместе, - сказал Настя и встала. Тимофеев крепко пожал ей руку, и она ушла с твердым решением вырвать во что бы то ни стало этого талантливого человека из безвестности. Настя вернулась в Союз художников, прошла к председателю и долго говорила с ним, горячилась, доказывала, что нужно сейчас же устроить выставку работ Тимофеева. Председатель постукивал карандашом по столу, что-то долго прикидывал и в конце концов согласился. Настя вернулась домой, в свою старинную комнату на Мойке, с лепным золоченым потолком, и только там прочла письмо Катерины Петровны. - Куда там сейчас ехать! - сказала она и встала, - Разве отсюда вырвешься! Она подумала о переполненных поездах, пересадке на узкоколейку, тряской телеге, засохшем саде, неизбежных материнских слезах, о тягучей, ничем не скрашенной скуке сельских дней - и положила письмо в ящик письменного стола. Две недели Настя возилась с устройством выставки Тимофеева. Несколько раз за это время она ссорилась и мирилась с неуживчивым скульптором. Тимофеев отправлял на выставку свои работы с таким видом, будто обрекал их на уничтожение. - Ни черта у вас не получится, дорогая моя, - со злорадством говорил он Насте, будто она устраивала не его, а свою выставку. - Зря я только трачу время, честное слово. Настя сначала приходила в отчаяние и обижалась, пока не поняла, что все эти капризы от уязвленной гордости, что они наигранны и в глубине души Тимофеев очень рад своей будущей выставке. Выставка открылась вечером. Тимофеев злился и говорил, что нельзя смотреть скульптуру при электричестве. - Мертвый свет! - ворчал он. - Убийственная скука! Керосин и то лучше. - Какой же свет вам нужен, невозможный вы тип? - вспылила Настя. - Свечи нужны! Свечи! - страдальчески закричал Тимофеев. - Как же можно Гоголя ставить под электрическую лампу. Абсурд! Нa открытии были скульпторы, художники. Непосвященный, услышав разговоры скульпторов, не всегда мог бы догадаться, хвалят ли они работы Тимофеева или ругают. Но Тимофеев понимал, что выставка удалась. Седой вспыльчивый художник подошел к Насте и похлопал ее по руке: - Благодарю. Слышал, что это вы извлекли Тимофеева на свет божий. Прекрасно сделали. А то у нас, знаете ли, много болтающих о внимании к художнику, о заботе и чуткости, а как дойдет до дела, так натыкаешься на пустые глаза. Еще раз благодарю! Началось обсуждение. Говорили много, хвалили, горячились, и мысль, брошенная старым художником о внимании к человеку, к молодому незаслуженно забытому скульптору, повторялась в каждой речи. Тимофеев сидел нахохлившись, рассматривал паркет, но все же искоса поглядывал на выступающих, не зная, можно ли им верить или пока еще рано. В дверях появилась курьерша из Союза - добрая и бестолковая Даша. Она делала Насте какие-то знаки. Настя подошла к ней, и Даша, ухмыляясь, подала ей телеграмму. Настя вернулась на свое место, незаметно вскрыла телеграмму, прочла и ничего не поняла: "Катя помирает. Тихон". "Какая Катя? - растерянно подумала Настя. - Какой Тихон? Должно бить, это не мне". Она посмотрела на адрес: нет, телеграмма была ей. Тогда только она заметила тонкие печатные буквы на бумажной ленте: "Заборье". Настя скомкала телеграмму и нахмурилась. Выступал Першин. - В наши дни, - говорил он, покачиваясь и придерживая очки, - забота о человеке становится той прекрасной реальностью, которая помогает нам расти и работать. Я счастлив отметить в нашей среде, в среде скульпторов и художников, проявление этой заботы. Я говорю о выставке работ товарища Тимофеева. Этой выставкой мы целиком обязаны - да не в обиду будет сказано нашему руководству - одной из рядовых сотрудниц Союза, нашей милой Анастасии Семеновне. Першин поклонился Насте, и все зааплодировали. Аплодировали долго. Настя смутилась до слез. Кто-то тронул ее сзади за руку. Это был старый вспыльчивый художник. - Что? - спросил он шепотом и показал глазами на скомканную в руке Насти телеграмму. - Ничего неприятного? - Нет, - ответила Настя. - Это так… От одной знакомой… - Ага! - пробормотал старик и снова стал слушать Першина. Все смотрели на Першина, но чей-то взгляд, тяжелый и пронзительный, Настя все время чувствовала на себе и боялась поднять голову. "Кто бы это мог быть? - подумала она. - Неужели кто-нибудь догадался? Как глупо. Опять расходились нервы". Она с усилием подняла глаза и тотчас отвела их: Гоголь смотрел на нее, усмехаясь. На его виске как будто тяжело билась тонкая склеротическая жилка. Насте показалось, что Гоголь тихо сказал сквозь стиснутые зубы: - "Эх, ты!" Настя быстро встала, вышла, торопливо оделась внизу и выбежала на улицу. Валил водянистый снег. На Исаакиевском соборе выступила серая изморозь. Хмурое небо все ниже опускалось на город, на Настю, на Неву. "Ненаглядная моя, - вспомнила Настя недавнее письмо. - Ненаглядная!" Настя села на скамейку в сквере около Адмиралтейства и горько заплакала. Снег таял на лице, смешивался со слезами. Настя вздрогнула от холода и вдруг поняла, что никто ее так не любил, как эта дряхлая, брошенная всеми старушка, там, в скучном Заборье. "Поздно! Маму я уже не увижу", - сказала она про себя и вспомнила, что за последний год она впервые произнесла это детское милое слово - "мама". Она вскочила, быстро пошла против снега, хлеставшего в лицо. "Что ж это, мама? Что? - думала она, ничего не видя. - Мама! Как же это могло так случиться? Ведь никого же у меня в жизни нет. Нет и не будет роднее. Лишь бы успеть, лишь бы она увидела меня, лишь бы простила". Настя вышла на Невский проспект, к городской станции железных дорог. Она опоздала. Билетов уже не было. Настя стояла около кассы, губы у нее дрожали, она не могла говорить, чувствуя, что от первого же сказанного слова она расплачется навзрыд. Пожилая кассирша в очках выглянула в окошко. - Что с вами, гражданка? - недовольно спросила она. - Ничего, - ответила Настя. - У меня мама… Настя повернулась и быстро пошла к выходу. - Куда вы? - крикнула кассирша. - Сразу надо было сказать. Подождите минутку. В тот же вечер Настя уехала. Всю дорогу ей казалось, что "Красная стрела" едва тащится, тогда как поезд стремительно мчался сквозь ночные леса, обдавая их паром и оглашая протяжным предостерегающим криком. …Тихон пришел на почту, пошептался с почтарем Василием, взял у него телеграфный бланк, повертел его и долго, вытирая рукавом усы, что-то писал на бланке корявыми буквами. Потом осторожно сложил бланк, засунул в шапку и поплелся к Катерине Петровне. Катерина Петровна не вставала уже десятый день. Ничего не болело, но обморочная слабость давила на грудь, на голову, на ноги, и трудно было вздохнуть. Манюшка шестые сутки не отходила от Катерины Петровны. Ночью она, не раздеваясь, спала на продавленном диване. Иногда Манюшке казалось, что Катерина Петровна уже не дышит. Тогда она начинала испуганно хныкать и звала: живая? Катерина Петровна шевелила рукой под одеялом, и Манюшка успокаивалась. В комнатах с самого утра стояла по углам ноябрьская темнота, но было тепло. Манюшка топила печку. Когда веселый огонь освещал бревенчатые стены, Катерина Петровна осторожно вздыхала - от огня комната делалась уютной, обжитой, какой она была давным-давно, еще при Насте. Катерина Петровна закрывала глаза, и из них выкатывалась и скользила по желтому виску, запутывалась в седых волосах одна-единственная слезинка. Пришел Тихон. Он кашлял, сморкался и, видимо, был взволнован. - Что, Тиша? - бессильно спросила Катерина Петровна. - Похолодало, Катерина Петровна! - бодро сказал Тихон и с беспокойством посмотрел на свою шапку. - Снег скоро выпадет. Оно к лучшему. Дорогу морозцем собьет - значит, и ей будет способнее ехать. - Кому? - Катерина Петровна открыла глаза и сухой рукой начала судорожно гладить одеяло. - Да кому же другому, как не Настасье Семеновне, - ответил Тихон, криво ухмыляясь, и вытащил из шапки телеграмму. - Кому, как не ей. Катерина Петровна хотела подняться, но не смогла, снова упала на подушку. - Вот! - сказал Тихон, осторожно развернул телеграмму и протянул ее Катерине Петровне. Но Катерина Петровна ее не взяла, а все так же умоляюще смотрела на Тихона. - Прочти, - сказала Манюшка хрипло. - Бабка уже читать не умеет. У нее слабость в глазах. Тихон испуганно огляделся, поправил ворот, пригладил рыжие редкие волосы и глухим, неуверенным голосом прочел: "Дожидайтесь, выехала. Остаюсь всегда любящая дочь ваша Настя". - Не надо, Тиша! - тихо сказала Катерина Петровна. - Не надо, милый. Бог с тобой. Спасибо тебе за доброе слово, за ласку. Катерина Петровна с трудом отвернулась к стене, потом как будто уснула. Тихон сидел в холодной прихожей на лавочке, курил, опустив голову, сплевывал и вздыхал, пока не вышла Манюшка и не поманила в комнату Катерины Петровны. Тихон вошел на цыпочках и всей пятерней отер лицо. Катерина Петровна лежала бледная, маленькая, как будто безмятежно уснувшая. - Не дождалась, - пробормотал Тихон. - Эх, горе ее горькое, страданье неписаное! А ты смотри, дура, - сказал он сердито Манюшке, - за добро плати добром, не будь пустельгой… Сиди здесь, а я сбегаю в сельсовет, доложу. Он ушел, а Манюшка сидела на табурете, подобрав колени, тряслась и смотрела не отрываясь на Катерину Петровну. Хоронили Катерину Петровну на следующий день. Подморозило. Выпал тонкий снежок. День побелел, и небо было сухое, светлое, но серое, будто над головой протянули вымытую, подмерзшую холстину. Дали за рекой стояли сизые. От них тянуло острым и веселым запахом снега, схваченной первым морозом ивовой коры. На похороны собрались старухи и ребята. Гроб на кладбище несли Тихон, Василий и два брата Малявины - старички, будто заросшие чистой паклей. Манюшка с братом Володькой несла крышку гроба и не мигая смотрела перед собой. Кладбище было за селом, над рекой. На нем росли высокие, желтые от лишаев вербы. По дороге встретилась учительница. Она недавно приехала из областного города и никого еще в Заборье не знала. - Учителька идет, учителька! - зашептали мальчишки. Учительница была молоденькая, застенчивая, сероглазая, совсем еще девочка. Она увидела похороны и робко остановилась, испуганно посмотрела на маленькую старушку в гробу. На лицо старушки падали и не таяли колкие снежинки. Там, в областном городе, у учительницы осталась мать - вот такая же маленькая, вечно взволнованная заботами о дочери и такая же совершенно седая. Учительница постояла и медленно пошла вслед за гробом. Старухи оглядывались на нее, шептались, что вот, мол, тихая какая девушка и ей трудно будет первое время с ребятами - уж очень они в Заборье самостоятельные и озорные. Учительница наконец решилась и спросила одну из старух, бабку Матрену: - Одинокая, должно быть, была эта старушка? - И-и, мила-ая, - тотчас запела Матрена, - почитай что совсем одинокая. И такая задушевная была, такая сердечная. Все, бывало, сидит и сидит у себя на диванчике одна, не с кем ей слова сказать. Такая жалость! Есть у нее в Ленинграде дочка, да, видно, высоко залетела. Так вот и померла без людей, без сродственников. На кладбище гроб поставили около свежей могилы. Старухи кланялись гробу, дотрагивались темными руками до земли. Учительница подошла к гробу, наклонилась и поцеловала Катерину Петровну в высохшую желтую руку. Потом быстро выпрямилась, отвернулась и пошла к разрушенной кирпичной ограде. За оградой, в легком перепархивающем снегу лежала любимая, чуть печальная, родная земля. Учительница долго смотрела, слушала, как за ее спиной переговаривались старики, как стучала по крышке гроба земля и далеко по дворам кричали разноголосые петухи - предсказывали ясные дни, легкие морозы, зимнюю тишину. В Заборье Настя приехала на второй день после похорон. Она застала свежий могильный холм на кладбище - земля на нем смерзлась комками - и холодную темную комнату Катерины Петровны, из которой, казалось, жизнь ушла давным-давно. В этой комнате Настя проплакала всю ночь, пока аа окнами не засинел мутный и тяжелый рассвет. Уехала Настя из Заборья крадучись, стараясь, чтобы ее никто нз увидел и ни о чем не расспрашивал. Ей казалось, что никто, кроме Катерины Петровны, не мог снять с нее непоправимой вины, невыносимой тяжести. Источник: http://bookz.ru/dl2.php?id=52077&e=txt&t=z&g=44&f=telegram_870&a_id=1120 ДОЧЬ МАРЛЕН ДИТРИХ О ЛЕГЕНДАРНОЙ КИНОЗВЕЗДЕ
Крупнейшее немецкое издательство "Бертельсман" только что выпустило книгу "Ночные раздумья", в которой собраны не известные до недавнего времени воспоминания, заметки, связанные с частной жизнью Марлен Дитрих, и стихотворения, написанные ею в ту пору, когда она уже оставила кинематограф. Еженедельник "Бунте" публикует интервью с ее дочерью. - Вы знали, что ваша мать стала писать стихи в преклонном возрасте? - Она часто звонила мне, особенно по ночам, поскольку страдала бессонницей. Всемирно известная актриса тяжело переживала одиночество и наверняка боялась неожиданно умереть среди ночи. Снотворное на нее не действовало, и мать искала какое-то срочное и доступное ей занятие. Когда я спрашивала: "Ты что-то пишешь?", Марлен отвечала: "Нет, просто царапаю пером". - И на каком языке она "царапала"? - На английском. Это объясняется тем, что она никогда не писала для себя, а только для других людей, для публики, для меня, для любовников. Тем самым она как бы хотела нас наказать за то, что мы не знаем, насколько она одинока. - Какой же была в действительности ваша мать? - Кинозвезда Марлен Дитрих всегда оставалась актрисой и никогда сама собой. Это шизофрения. Она была кем угодно, только не собой. - Это помогало ей быть столь убедительной в киноролях? - Дитрих была намного более сильной актрисой, чем считают критики, потому что могла воплотиться абсолютно в любую личность, которую ей предстояло сыграть. Она просто срасталась, растворялась в своем персонаже. Это великолепно, но и страшно. - Проявилась ли истинная Марлен в "Ночных размышлениях"? - Поскольку никто не знает мою мать, как я, могу высказать убеждение, что она после каждого стихотворения выпивала двойное виски и принимала успокоительные таблетки. После этого хватала телефонную трубку и становилась ведьмой на всю оставшуюся ночь. - Потому что она слишком много пила? - Мать была очень умна. Но, напившись, она теряла разум. И потому ее алкоголизм особенно бесил меня. По иронии судьбы, Марлен Дитрих резко осуждала других алкоголиков. Меня, моего мужа, моих детей - всех подряд она постоянно подвергала критике. Это ужасное качество жило в матери. - "Решишь ли ты когда-нибудь навестить меня, пока я еще жива?" - писала вам Марлен Дитрих. - Стихотворение с этими строчками она послала мне, когда я уехала в Америку, чтобы заняться больным мужем. Он страдал эпилепсией, только что перенес операцию, но это ее не волновало. Она не позволяла любить кого-то, кроме себя. - Вы судья своей матери? - Я не судья, а биограф Марлен Дитрих. Для меня мать - это тот человек, к которому можно пойти, если потребуется помощь. Человек, который покажет, как можно лучше всего решить возникшую проблему. Я могла обойтись без любви, но не без доброты. А этого у матери для меня не было, в ней вообще не было доброты. - Она это понимала? - Она была убеждена, что является самой лучшей матерью со времен Девы Марии. - И все-таки вы говорите, что у вас было хорошее детство. - Я приспособилась к обстоятельствам, научившись ханжеству раньше, чем чтению и письму. - Марлен Дитрих прожила 52 года с вашим отцом - кинопродюсером Рудольфом Зибером. Как выглядели их отношения? - Женщины такого типа, как Марлен Дитрих, всегда находят особо ранимых мужчин. Мой отец любил мать, и в этом заключалась его трагедия. Он был не в состоянии ее покинуть. И любовь буквально съела его изнутри. - Вы пережили много любовных приключений вашей матери. - Все эти мужчины и женщины были влюблены в мать. "Дорогая, сокровище" - такие обращения она слышала с первых же шагов. Объятия, поцелуи. Мать готовила для них деликатесы, лечила, если они плохо себя чувствовали. Но я всегда знала, что буквально на следующий день она может относиться к этим людям совершенно иначе. - Но мужчины ей верили? - Все верили. Каждый, который оказывался рядом с ней, немедленно предлагал руку и сердце. И речь шла не только о сексуальной притягательности. Больше того, мать ненавидела секс. Каждый ее любовник непременно хотел, чтобы она стала его законной супругой. Марлен Дитрих получила очень много любви в жизни, и мне было больно видеть, как она обращается с любовью. Я очень жалела всех любовников моей матери. - Вы когда-нибудь свою мать любили? - Нет. Я уважаю ее как блестящую актрису. И хотя не испытывала к ней любви, всегда очень глубоко ее жалела. Колчанов Рудольф, соб. корр. "Труда"
Козерог Может быть, не все знают имя голливудской актрисы Марлен Дитрих и могут назвать фильмы, в которых она иcполняла роли. Но в предвоенные, военные и послевоенные годы имя это было известно всему миру. В истории мирового кино она оставила свой яркий, нестираемый временем след и еще при жизни стала легендой. 27 декабря 1901 г. - в Берлине родилась Мария Магдалена Дитрих. Дочь прусского офицера, Мария Магдалена фон Лош в детстве училась игре на скрипке, но из-за болезни кисти была вынуждена забыть о музыкальной карьере. В ее гороскопе очень сильно выражена Луна с Восходящим Узлом вблизи Асцендента. И, хоть слава и не спешила, но была практически неизбежна. В гороскопе Дитрих - соединение звезды Веги и Меркурия, которое сулит большую удачу, но удачу далекую, дает поиски счастья. Это звезда неожиданностей, случайных удач, авантюрных, непланируемых возвышений, блеска. Людям с Вегой нельзя привязываться к плодам деятельности, иначе удача уйдет от них. А соединение Солнца с Ураном только подтверждало ее гениальность. В 1920 г., приняв псевдоним Марлен Дитрих, выступила в ревю "Девушка Тильшера", а спустя год начала посещать школу-студию Макса Рейнгардта. На съемочную площадку Дитрих пришла ради заработка - в отличие от большинства хорошеньких женщин она не вовсе считала себя прирожденной актрисой. И зря! Такую же сильную Луну на Восходе мы можем увидеть и в гороскопе Мадонны. В характере и в судьбе это проявляется как хорошая память и понимание процессов в подсознании, живое воображение, богатая эмоциональность, умение входить в положение других. Это дает необыкновенную женственность в облике и поведении, впечатлительность. Впрочем, поначалу ее сценические успехи были весьма сомнительны. В течение 20-ых годов Марлен достались исключительно слабые спектакли и 18 провальных кинокартин. Чтобы заработать на хлеб, будущая звезда позировала в нижнем белье и нейлоновых чулках для рекламных плакатов и фотографий. Когда известный голливудский кинорежиссер Джозеф фон Штернберг предложил Дитрих главную роль в фильме "Голубой ангел", она честно призналась, что не умеет играть. Однако прозорливый фон Штернберг проявил настойчивость, и 1 апреля 1930 г., на премьерном показе фильма, Марлен Дитрих стала настоящей звездой. В этот момент транзитный Юпитер вышел на ее МС. Она сама писала так: "Я была создана фон Штернбергом от начала и до конца. Он затенил мои щёки, слегка увеличил глаза, и меня заворожила красота лица, которое смотрит на меня с экрана". 17 мая 1921 г. - она выходит замуж за Рудольфа Зибера. В ее гороскопе транзитный Юпитер и Белая Луна встали на Восходящий узел с Луной. Она достигла пика своей "женской" карьеры. А с учетом того, что ее Солнце было в 4-м доме - можно представить, как же она была счастлива. 13 декабря 1924 г. - родилась дочь Мария Елизавета Зибер. Интересно, что в гороскопе дочери повторяются многие паттерны гороскопа матери. После премьеры "Голубого ангела", решившись подписать контракт с американской кинокомпанией "Парамаунт", вслед за Штернбергом Марлен Дитрих прибыла в Голливуд. Лучшие дизайнеры, стилисты и фотографы с ножницами, завивочными щипцами, вспышками и объективами тут же приступили к выкраиванию неповторимого имиджа Марлен. В ее обширной фильмографии обнаруживаются образы столь разные, что они никак не выстраиваются в раз и навсегда принятое амплуа. Умная, самокритичная, способная к острому юмору, Марлен Дитрих, явила себя актрисой достаточно широкого диапазона. Роковая женщина и странница с большой дороги, деревенская девушка и красная императрица, дешевая певичка и аристократка - все это Марлен Дитрих в своих 52 фильмах. Женщина, завораживающая миллионы, идеал, задающий тон, отточенная элегантность. И всегда она оставалась сама собой - намного глубже, чем те роли, которые она играла. Обольстительная, чувственная, ироничная, мудрая и - всегда неповторимо женственная. Она ввела моду на брюки, которые шокировали чопорных англичан. Венера в Водолее дает любовь к необычному. Ее наряды всегда шились вручную под бдительным оком самой Марлен. Она лично участвовала и в создании фасона платья, и в выборе ткани. Поэтому ее туалеты производили ошеломляющее впечатление даже на искушенную "звездную" публику. Тригон Сатурна и Плутона дает людей, которые работают тщательно, обдуманно, вызывая коренные и необратимые изменения в своей жизни и жизни других. Самым знаменитым из всего гардероба Марлен стало "оголяющее" платье, которое она носила под мантией из лебединых перьев. За счет искусных аппликаций из стразов, блесток, бисера, жемчуга на ткани телесного цвета создавался эффект тонущего в звездном сиянии обнаженного тела. Но вот в любви ей не везло - Венера в соединении с Сатурном - давала ей проблемы в личной жизни. Кстати, такое соединение часто встречается у талантливых людей. Совершив переворот в кино, моде, общественной жизни, она олицетворила собой тип прекрасной женщины, являющей силу духа и преодолевающей одиночество отчаянием и почти царственным величием. В пенном шторме оваций, в окружении талантливейших мужчин и роскошных женщин, под болтливым пером дотошных газетчиков проходила демонстрация жизненного спектакля "Марлен Дитрих". Будучи дочерью прусского офицера, она ненавидела нацизм. 9 июня 1939 г. она получает американское гражданство. Её Белая Луна в 9-ом доме спасла ее от фашизма. В годы войны она дала множество концертов американским и английским солдатам, сражающимся против III рейха Марс в Весах дает мирных людей, ненавидящих войну и агрессию. 1950 г. - французское правительство награждает ее орденом Почетного Легиона. 1979 г. - выход в свет автобиографии "Возьмите только мою жизнь". В гороскопе этот год описывается мощнейшим включением 12-го дома. Там столпились транзитные Юпитер, Марс, Восходящий Узел и Черная Луна. Снявшись в 1979 году в своем последнем фильме "Прекрасный жиголо - бедный жиголо", Марлен удалилась на покой, стала затворницей в своей парижской квартире. Ей 77 лет, и она не хочет, чтобы ее видели старой. С тех пор телефонный провод - единственная нить, связывающая ее с внешним миром. В сиротливую пустоту комнат из темных закоулков души выползают страхи, навязчивые идеи, терзающие рассудок образы. Марлен не доверяет своим друзьям, своим адвокатам, своим корреспондентам в Нью-Йорке. Одна депрессия сменяется другой, Марлен мечется, то впадая в ярость, то покоряясь судьбе. Под рукой всегда бутылка виски. В ее натальном гороскопе Солнце, соединение Венеры с Сатурном и Черная Луна в Рыбах входят в конфигурацию Аркан. П.П.Глоба пишет об этом так: "Участие в конфигурации Черной Луны говорит о том, что у этой женщины оставались из прошлого долги темным силам, и впоследствии они предъявили ей счет. Она не могла смириться с разрушающим действием времени и утратой красоты. Она превратилась в алкоголичку и маньяка. Ее предала даже собственная дочь, опубликовавшая интимные воспоминания о матери". 6 мая 1992 г. - Марлен Дитрих скончалась в Париже, похоронена в Берлине, ее близкая подруга - 76-летняя американка Норма Боске, живущая в Париже, рассказала, что, несмотря на то, что по официальной версии Марлен умерла в результате инфаркта, на самом деле она покончила жизнь самоубийством. Известно, что Норма Боске была единственным человеком, который в последние годы жизни Марлен ежедневно посещал ее парижский дом на авеню Монтень. "Скорее всего, она умерла, приняв большую дозу снотворного", - считает Боске. По ее словам, за два дня до смерти, Марлен Дитрих, которой было уже почти 90 лет, перенесла кровоизлияние в мозг. "С этого момента она уже не могла оставаться одна в квартире, ей надо было переезжать в дом для престарелых, но она любой ценой хотела избежать этого", - поведала подруга актрисы. Истинной трагедией жизни стала ее натальная оппозиция Солнца и Нептуна, что вполне могло дать манию величия, алкоголизм и страхи. Это была ее плата за безупречную карьеру - Солнце в 4-ом доме, а Нептун - в 10-ом.
Источник: http://www.prato.linux.it/~lmasetti/antiwarsongs/canzone.php?id=1600&lang=en 
Деград |
