БИОГРАФИЯ ИОСИФА БРОДСКОГО (4)

А.Н.Кривомазов, к.ф.-м.н., ген. директор ООО «ИНТЕРСОЦИОИНФОРМ»

1988-1996 (8 лет)

18 мая 1988 г. на открытии Первой книжной ярмарки в Турине Бродский произнес речь «Как читать книгу», легшую в основу одноименного эссе.

В сентябре 1988 г. в Нью-Йорке произошла первая после большого перерыва встреча Бродского с другом его юности и поэтическим учителем Евгением Рейном («Вообще у этого человека я научился массе вещей. Он научил меня почти всему, что я знал, по крайней мере, на начальном этапе. Думаю, что он оказал исключительное влияние на все, что я сочинял в то время. Это был вообще единственный человек на земле, с чьим мнением я более или менее считался и считаюсь по сей день. Если у меня был когда-нибудь мэтр, то таким мэтром был он». И.Бродский). «Мы укрывались от ньюйоркского зноя в крошечном садике, примыкавшем к полуподвальной двухкомнатной квартирке Бродского на Мортон-стрит в Гринвич-Вилледж. Это было наше первое свидание после отъезда Иосифа в эмиграцию в 1972 году» (Е.Рейн).

В декабре 1988 г. перед выпускниками Мичиганского университета в Анн-Арборе Бродский произнес знаменитую «Речь на стадионе» с пожеланием молодым точности в языке, любви к родителям, скромности, отсуствия жалоб, игнорирования неприятелей и др.

В июле 1989 г. перед выпускниками Дартмутского колледжа произнес речь «Похвала скуке», вошедшую в книгу избранных эссе «О скорби и разуме» (1995).

В 1990 г. Бродский осуществил капитальный ремонт «не своей» квартиры на Мортон-стрит, обошедшийся ему в несколько десятков тысяч долларов. В квартире и прилегающем садике на Мортон-стрит 24 мая 1990 г. с размахом встречали 50-летие поэта. Присутствовали Дерек-Уолкотт, Марк Стрэнд, Сюзан Зонтаг, Роджер Страус, Л.Лосев, А.Сумеркин и другие.

11 октября 1990 г. прочел в Британской Академии первую ежегодную лекцию «Times Literary Supplement», легшую в основу опубликованного эссе «Altra Ego». В 1991 г. в университете Лейдена прочел Хёйзинговскую лекцию «Профиль Клио». В этом же году написал эссе «Коллекционный экземпляр».

После получения Нобелевской премии Бродский чрезвычайно много времени и сил посвятил трудоустройству и просто устройству в Америке многочисленных иммигрантов из России - писателей, ученых, знакомых, знакомых знакомых и т.д. и т.п. Писание рекомендательных писем, телефонные звонки, визиты к нужным людям... Он, как локомотив, ввел в новое культурное, экономическое и социальное пространство большой массив людей, но, к сожалению, далеко не все из них оказались достойны его усилий и хлопот, далеко не все оказались даже элементарно благодарны...

В Париже в 1991 г. Иосиф Бродский познакомился с итальянской аристократкой Марией Соззани (Maria Sozzani-Brodsky; отец - итальянец, мать - русская) и женился на ней. В 1993 г. у супругов родилась дочь Анна Александра Мария («Анна – это в честь Анны Андреевны Ахматовой, Александра – в честь моего отца, Мария – в честь моей матери и в честь моей жены, которую тоже зовут Мария». – И.Бродский), очень похожая (по мнению Л.Штерн) на мать Бродского Марию Моисеевну. Бродский с глубокой нежностью относился к дочери, «Анне, Нюше, которая за первые два с половиной года своей жизни успела доставить столько счастья отцу." (П.Вайль).

В 1991 г. стал профессором литературы в колледже Маунт Холлиок в городке Саут-Хедли, штат Массачусетс (Andrew Mellon Professor of Literature at Mount Holyoke College).

С мая 1991 г. по май 1992 г. назначен Поэтом-Лауреатом Библиотеки Конгресса США, что требовало его почти постоянного присутствия в Вашингтоне. Город Бродскому не понравился, что он отразил в стихотворении «Вид с холма», расшифровав в нем строку с датами ("За два года, прожитых здесь") следующим образом: «это номинально: 91-й и 92-й годы. Лауреатский год – один, но по календарю были два года». 2 октября 1991 г. в Библиотеке Конгресса Бродский прочел лекцию «Нескромное предложение», вошедшую в книгу избранных эссе.

Лето 1991 г. провел в Англии, выступая с авторскими вечерами и участвуя в научных конференциях.

9 сентября 1993 г. на Гётеборгской книжной ярмарке Иосиф Бродский и американский поэт Дерек Уолкотт провели беседу «Власть поэзии».

Осень 1993 г. Бродский провел с семьей в Искии (остров в Тирренском море, недалеко от Неаполя).

Ему запомнилась чрезвычайно бурная гроза на острове: «здесь зима носит сфокусированный характер, а не растянутый во времени. Вот такую интенсивность я наблюдал недавно на Искии, где была потрясающая гроза, как итальянцы называют – temporale, и весь остров ежеминутно освещался молниями, как будто кинозвезда вышла и на нее фоторепортеры набросились».

Фрагмент фильма "Прогулки с Бродским".
Авторы и ведущие Елена Якович, Алексей Шишов. Оператор Олег Шорох.
Венеция, осень, 1993 г.

Осенью 1993 г. российское телевидение сняло единственный фильм о Бродском. Сейчас в продаже доступны две его части (часть вторая - дополнительные материалы). Просматривая фильм, видишь, сколько радости доставила ему встреча с соотечественниками, сколько физической, интеллектуальной и эмоциональной энергии он вложил в это действо. Поневоле думаешь: "Конец его жизни мог бы быть совсем иным, если бы он посетил хотя бы две российские столицы - Петербург и Москву. Здесь бы его и подлечили даром".

Но в конце фильма видишь, насколько физически вымотали его эти три дня прогулок по Венеции, воспоминания, рассказы, чтение стихов, напряжение позирования (хотя, надо отметить, из четырех снимаемых он единственный держится перед объективом естественно, просто, непринужденно, распахнуто искренне, и за возможность видеть его таким, в непрерывном движении жеста и мимики, мысли и эмоции мы должны тепло поблагодарить создателей фильма) и понимаешь всю правоту его слов, что у него нет энергии на такую поездку.

В 1994 г. написал эссе «Дань Марку Аврелию» и «О скорби и разуме», второе дало заглавие сборнику его английских эссе (1995). В 1994 г., в Швеции, познакомился с Г.В.Старовойтовой. «Они <...> очень друг другу понравились. <...> Он вполне оценил ее эрудицию и логический ум» (Л.Штерн). Осенью 1994 г. прочел студентам колледжа Маунт-Холиок в рамках курса «Темы современной лирической поэзии» лекцию «С любовью к неодушевленному. Четыре стихотворения Томаса Гарди».

Его максимальная концентрация на внутренней творческой жизни иногда производила странное впечатление на собеседников. «Когда мы встретились полтора года назад в Торонто, он выглядел так, как выглядят люди, которых мало что связывает с этим миром, по крайней мере, с его материальной стороной. И не только потому, что поэтическая функция Бродского была во многом завершена. А потому, что он смотрелся настолько чуждым действительности, как существо из каких-то иных сфер, иных измерений, побывавшее на Земле с тем, чтобы озарить нас вспышкой подлинного, неподдельного гения. И уйти, выполнив свою миссию.» (А.Тюрин).

Друзья видели иное: его скромность, ироничность, то, что поэт был всегда "нацеленным на "нисходящую метафору", как он выражался" (П.Вайль).

О своем творчестве отзывался с неизменной пренебрежительной иронией – "стишки". "Снижением своего образа Бродский как бы уравнивал высоту, на которую взмывали его стихи <...> Я не встречал в жизни человека такой щедрости, тонкости, заботливой внимательности. Не говоря о том, что беседа с Бродским — даже простая болтовня, хоть бы и о футболе, обмен каламбурами или анекдотами — всегда была наслаждением. Совместный поход в китайский ресторан в Нью-Йорке или на базар в Лукке превращался в праздник. <...> Он знал любовь, дружбу, семейное счастье. Знал множество житейских радостей: с удовольствием водил машину, ценил вино, разбирался в еде, не пропустил ни одного кафе в Гринвич-Виллидже, восхищался Мэрилин Монро и Хэмфри Богартом, слушал своих излюбленных Перселла и Гайдна, смотрел первенство мира по футболу, и летом 94-го мы подробно обсуждали каждый игровой день» (П.Вайль).

В мае 1995 г., к пятидесятипятилетию поэта, в Санкт-Петербурге журнал «Звезда» организовал и провел международную научную конференцию, посвященную творчеству Иосифа Бродского.

Для участников конференции был проведен заключительный концерт в Аничковом дворце.

Тогда же был подписан указ А.Собчака о присвоении Иосифу Бродскому звания почетного гражданина Санкт-Петербурга.

Бродского тронули посвященные ему стихи Татьяны Вельтской «На возможный приезд Бродского», опубликованные в газете «Невское время»:

Не приходи сюда. Нас нет, Орфей.

Не вызвать нас, подобно Эвридике.

Мы – только тени от строки твоей.

Снег падает и лица наши дики.

<...>

Перед тобой виновная земля

Тебя не ждет и тяготится нами,

Поскольку тени в вытертых пальто

Ни встречи не достойны, ни разлуки.

И только тем знакомы небу, что,

Не удержав тебя, разжали руки...

В марте 1995 г. Бродский встретился с Анатолием Собчаком в отеле «Уолдорф Астории» в Нью-Йорке. Собчак настойчиво приглашал Бродского в Петербург и, видимо, нашел такие весомые аргументы, что Бродский согласился приехать... Однако уже 8 апреля 1995 г. он послал Собчаку письмо с отказом:

«...С сожалением ставлю Вас в известность, что мои летние планы сильно переменились и что, судя по всему, навестить родной город мне на этот раз не удастся. Простите за причиненное беспокойство и хлопоты; надеюсь, впрочем, что они незначительны.

Помимо чисто конкретных обстоятельств, мешающих осуществлению поездки в предполагавшееся время, меня от нее удерживает и ряд чисто субъективных соображений. В частности, меня коробит от перспективы оказаться объектом позитивных переживаний в массовом масштабе, подобные вещи тяжелы и в индивидуальном.

Не поймите меня неверно: я чрезвычайно признателен Вам за проявленную инициативу. Признательность эта искренняя и относящаяся лично к Вам; именно она и заставила меня принять Ваше приглашение. Но боюсь, что для осуществления этого предприятия требуются внутренние и чисто физические ресурсы, которыми я в данный момент не располагаю.

Бог даст, я появлюсь в родном городе; видимо, это неизбежно. Думаю, что лучше всего сделать это в частном порядке, не производя слишком большого шума. Можете не сомневаться, что узнаете о случившемся одним из первых: я поставлю Вас в известность, возникнув на Вашем пороге».

9 апреля 1995 г. Бродский провел последний авторский вечер для русских эмигрантов в Морз Аудиториуме Бостонского университета.

Побывавшая в 1995 г. на одном из таких чтений Бродского в Нью-Йорке поэтесса Татьяна Бек вспоминала: «Меня поразило его несовпадение с залом. Ответы на вопросы зрителей были трагичны, а люди невпопад смеялись... Несколько раз он даже сказал: «По-моему, я не говорю ничего смешного». Но были и хорошие, настоящие вопросы, например, не губителен ли для поэта разрыв с языковой средой. На это он ответил, что именно в эмиграции он остался тет-а-тет с языком... В Вене, в первый день эмиграции, его охватила паника, когда он не смог найти рифму к какому-то слову, но на второй день рифма нашлась, барьер был преодолен. Еще он упомянул о том, что преподавание - это редкая возможность говорить на темы, которые его волнуют. Очевидно, ему не хватало все же русской литературной среды, общения. На вопрос, почему он не хочет вернуться на родину и тем самым повторить судьбу Цветаевой и Солженицына, он ответил, что не хотел бы повторить судьбу Цветаевой, а Солженицын ему не так близок, чтобы мечтать повторить его судьбу. И что его жизнь - это его жизнь, а не жизнь литературных традиций».

Иосиф Бродский. 53 года. Фото Олега Шороха. Осень, 1993 г.

М.Бродская отмечает: «...незадолго до смерти Иосиф увлекся идеей основать в Риме Русскую академию по образцу академий других стран. По его замыслу такая академия дала бы русским писателям, художникам и ученым возможность проводить какое-то время в Риме и заниматься там творчеством и исследовательской работой. В 1981 году он сам прожил несколько месяцев в Американской академии в Риме, и это время оказалось для него очень плодотворным. Перед смертью Иосиф проделал большую часть работы по составлению жюри и отбору консультантов, разработал интеллектуальную основу для Академии, но практических шагов сделать не успел. Этот проект мне очень дорог...»

Еще одна важная деталь - Иосиф Бродский был против публикации сводного тома своих интервью. И вот почему: «Иосиф был против такой книги. И перед смертью он написал письмо профессору Полухиной, в котором просил ее этого не делать. Мы не знаем, почему он был против этого конкретного проекта - тогда он ничего нам об этом не говорил. Но я твердо знаю, что интервью как форма печатного выражения его очень раздражали. Прежде всего потому, что человек, у которого берут интервью, обычно не имеет возможности контролировать перевод и конечный текст, нередко редактируемый журналистами, и в результате часто его слова существенно искажаются» (М.Бродская).

Иосиф Бродский умер в возрасте 55 лет, 28 января 1996 г.

Известие об этой смерти немедленно облетело весь мир. Русский устный телеграф уверял – «в ванной от разрыва сердца», в доступных американских некрологах с равнодушной и холодной краткостью констатируется – «во сне». Это был последний инфаркт...

Уже отмечены совпадения: 28 января скончались Петр Великий и Достоевский, 29 января — Пушкин.

Он шел умирать. И не в уличный гул

он, дверь отворивши руками, шагнул,

но в глухонемые владения смерти.

Он шел по пространству, лишенному тверди,

он слышал, что время утратило звук...

Своей жизнью и своим литературным трудом Иосиф Бродский проотрицал многие ходячие истины, политические, философские и художнические заблуждения своего времени. Огромную печаль, пронзительную горечь испытывают по отношению к нему российские читатели, понимающие всю несправедливость и тяжесть официозного гнета в Советской России по отношению к ярчайшей поэтической звезде того времени, понимающие бескрайние масштабы своего читательского долга перед величием и неповторимостью поэтического гения и подвига Иосифа Бродского.

Могила Иосифа Бродского на острове Сан Микеле в Венеции. Фото В.Штерн.

Рано осознавший свой поэтический дар и призвание, а также свое высокое значение и предназначение в обществе, он проявил несгибаемую твердость в отстаивании своего права на свободу выражения, с честью вынеся хулу, наказания, притеснение тоталитарного общества.

Мемориальная доска на доме, где жил Иосиф Бродский. Фото Л.Штерн.

Будучи вышвырнут за границу, лишенный встреч с родными и друзьями, вычеркнутый из литературного процесса на Родине, поэт написал выдающиеся стихотворения и поэмы на русском языке, а также полные глубокой мысли и непреходящей художественной ценности эссе на английском.

Памятник Иосифу Бродскому (работа Зураба Церетели).

Нобелевская премия показала высокую прижизненную оценку мировой общественностью творчества Иосифа Бродского, сломав остатки идеологических запретов и открыв возможность широкой публикации его сочинений в России.

«Эстетика Бродского оказывается не столько математической суммой модерна, постмодерна и традиционализма, сколько интегрированием всех этих художественных систем, извлечением общего для них всех художественного и философского корня. Этот интеграл или «корень», с одной стороны, обнаружил глубинную близость с эстетикой барокко; а с другой, доказал свою жизнеспособность тем, насколько органично он принял «привитые» Бродским ростки античности, метафизической традиции, англоязычной поэзии ХХ века (Элиот, Оден, Фрост), почти футуристической языковой свободы, обэриутского абсурдизма и многого другого. Бродского принято считать завершителем ХХ века, однако проделанный им эстетический эксперимент создал живую и плодотворную почву, образующую общую основу для нового разнообразия литературы в следующем веке»[16].