Окна из алюминия в Севастополе — это новые возможности при остеклении больших площадей и сложных форм. Читайте отзывы. Так же рекомендуем завод Горницу.

СТРАНИЦЫ САЙТА ПОЭТА АРСЕНИЯ ТАРКОВСКОГО

Музей Арсения Тарковского ] Краткая биография Арсения Тарковского ] Хроника жизни ] Стихотворения Арсения Тарковского ] Стихотворения Арсения Тарковского (ПРОДОЛЖЕНИЕ 1) ] Стихотворения Арсения Тарковского (ПРОДОЛЖЕНИЕ 2) ] ИЗ ПРОЗЫ ПОЭТА ] ФОТОГРАФИИ ] Евдокия ОЛЬШАНСКАЯ. Анна Ахматова и Арсений Тарковский ] А.Н.Кривомазов: Арсений Тарковский и Марина Цветаева ]

Воспоминания А.Н.Кривомазова о поэте А.А.Тарковском. Некоторые главы из второй части. ОН И ДРУГИЕ ПОЭТЫ ] ЗНАКОМСТВО ДО ЗНАКОМСТВА, МОИ ЛИТЕРАТУРНЫЕ ВЕЧЕРА, ЗНАКОМСТВО И ПЕРВЫЕ ПОРТРЕТЫ ] АВТОГРАФ ] НИЦШЕ? НЕТ - ЛЕРМОНТОВ! ] ЧАСТНОСТИ ] СИНТАКСИС БЕЛОГО ] ИВАНОВА ИВА ] НЕНАПИСАННОЕ СТИХОТВОРЕНИЕ ] В ГОЛИЦЫНО ] ЛЮБОВЬ ЧЕРЕЗ НЕПОНИМАНИЕ ] ПОСЛАНИЕ ОТ АНДРЕЯ ] ЗНАТЬ ИЛИ ВЕРИТЬ? ] ПОМИНКИ АНДРЕЯ ТАРКОВСКОГО ] СОН НА ПОЛУ ] БРИТЬЕ, МАССАЖ, ХАННА ШИГУЛА И ДРУГИЕ ВИЗИТЕРЫ ] ЯЗЫК ПРИНАДЛЕЖИТ ВСЕМ! ] МОТЫЛЕК ] ЗВЕЗДЫ ] ПОПРОШАЙКА ] РАССКАЗ ПЛАТОНА ] ТЕРПИМОСТЬ ] ГОТОВНОСТЬ ПОМОЧЬ ] ЕГО КТО-ТО СИЛЬНО РАССТРОИЛ ] ОДНАЖДЫ Я НЕ ОСТАВИЛ ИМ ПАЧКУ ФОТОГРАФИЙ ] ИГРЫ В ШАХМАТЫ ] БЕЛЫЙ ГОЛУБЬ ] ПОСЛЕДНИЙ ЖИВОЙ ПОРТРЕТ, ТАТЬЯНА АЛЕКСЕЕВНА, ТАЛЛИНН, НООРУС, ЕРЕВАН ] ПОЧТИ ПРОЩАНИЕ - ПОСЛЕДНЯЯ ПРОСЬБА ] СТИХИ ТАРКОВСКОГО НА ДРУГИХ САЙТАХ, ВСЕ ФИЛЬМЫ АНДРЕЯ ТАРКОВСКОГО, ВОСПОМИНАНИЯ МАРИНЫ ТАРКОВСКОЙ ] ЕГО ЗАГАДКИ ] НАДПИСИ НА ФОТОГРАФИЯХ И КНИГАХ ] ПОХОРОНЫ ]
Письмо художнику в Киев ] Письма Арсения Тарковского поэтессе Евдокии Мироновне Ольшанской в Киев ] Воспоминания Семена Липкина об Арсении Тарковском (интервью) ] Воспоминания Григория Корина об Арсении Тарковском (интервью) ] Воспоминания Александра Ревича об Арсении Тарковском (интервью) ] Воспоминания Инны Лиснянской об Арсении Тарковском (интервью) ] Инна Лиснянская - повесть "Отдельный" - воспоминания об Арсении Тарковском ] Воспоминания Ларисы Миллер об Арсении Тарковском ]
Юрий Коваль вскользь о Тарковском ]



ВОСПОМИНАНИЯ О ПОЭТЕ АРСЕНИИ ТАРКОВСКОМ
Некоторые главы из первой части

(Опубликовано в журнале "Компьютеры в учебном процессе", 1997, № 6, с. 103-166)

А.Н.Кривомазов



Визит Ханны Шигулы к Тарковским в Матвеевское во время Московского кинофестиваля.
От ведра с розами слева виднеются несколько бутонов. (Не догадался предложить поместить его в пустой центр снимка).
У снимка невысокое качество... Увы, сапожник - без сапог. Все лучшие снимки я отдавал, оставляя себе брак и пробы.
Именно с такого черного отпечатка, с помощью современных технических ухищрений, удалось вытянуть сюжетно понятный снимок. Извините за пятна.
Фото А.Н.Кривомазова, 1985.



БРИТЬЕ, МАССАЖ, ХАННА ШИГУЛА И ДРУГИЕ ВИЗИТЕРЫ

Как-то я пришел к ним со своей громоздкой и тяжеленной фототехникой и обнаружил, что поэт по-домашнему небрит и все идет к очередной порче сотни кадров, если я что-то срочно не сделаю.

Я побольше вдохнул воздуха, набрался смелости, и громко, как радио, проорал, что сегодня нас ожидает фирменное бритье Арсения Александровича в исполнении его личного фотографа! Зрителей просят подождать кино в этой комнате...

Не ожидая ничего плохого, Арсений Александрович с доверчивой покорностью поплелся за мной в ванную. Гости остались ждать в комнате. Представляю, каково было их смущение, когда из ванной стали доноситься жалостные вопли Арсения Александровича, ибо его бритва была тупой и ни на что не годной, а мой молодой энтузиазм - сплошная целеустремленность и беспощадность!

Потом процедура бритья стала более-менее регулярной, я приносил ему иногда пачечку лезвий (которая тут же исчезала), иногда у него были свои, но чаще всего это была пытка для него - величайшая. Но искусство требовало жертв, он был моим подлинным фотоболельщиком, пытки принимал, стиснув зубы, с неизменным детским испугом в глазах и слезами боли, иногда шутил в мой адрес, иногда - в свой. Потом у него появилась валютная немецкая электрическая бритва “Braun” (Марина Арсеньевна сказала, что ему ее подарил сын Андрей), но довольно быстро что-то произошло с ее сеткой (как будто ею брили булыжник), начались вновь наши пытки в ванной, потом ему снова подарили новый “Braun”, и вновь радость и энтузиазм его оказались недолгими... Я не знаю, что происходило с бритвами (возможно, их неловко роняли, возможно, кто-то пытался забивать ими гвозди), но традиция была неизменной - мыльные щеки, крошечный станок безопасной бритвы “Нева”, узкая кромка лезвия, отчаянно буксующего у каждого волоска на щеке и на подбородке, мои подбадривания: ну, все-все, сейчас все кончится, вот только немножко на левой щеке...

Бритье давало прекрасный результат - все кадры можно было увеличивать и быть уверенным, что небритость не испортит ни одного из них.

Кроме бритья несколько раз доводилось сделать ему массаж спины - первый раз, видя его жуткое состояние, свою услугу предложил я, потом он подходил и, мягко толкнув в плечо, тихо шептал на ухо: “Саша, давайте отойдем в телевизионную комнату (там никого нет) и вы мне потрете спину...”

Каждый, кому доводилось растирать и мять ему спину, подтвердит: большая и мощная его грудная клетка (думаю, в ней одна из разгадок его долголетия) была обтянута удивительнейшей из кож: можно было стянуть в кулак его кожу над левой лопаткой и шутя, без малейшего напряжения, обогнуть его спину и оказаться на груди. Он не чувствовал при этом физической боли - складывалось впечатление, что у него от природы был колоссальный избыток мягчайшей и нежнейшей кожи. Как-то я не выдержал и, поцеловав его в теплый затылок, сказал: “Арсений Александрович! У вас необыкновенная кожа - кожа ящера!” Он усмехнулся и промолвил: “Близко...” Пытаясь разговорить и отвлечь его, я продолжил, не придавая особого значения тому, что говорю (обнаружив досадные пробелы в своем зоологическом образовании и припоминая какие-то рисунки из школьных учебников): “Кажется, эти штуки летали... у одних был клюв, у других пасть...” Он неловко повернулся и очень внимательно, неожиданно испытующе-напряженно посмотрел в мои глаза, потом тихо, но четко произнес: “Очень близко...”

Заинтригованный, я задумался - о чем и как его спросить, продолжая тихо успокаивающе поглаживать теплыми ладонями его больную спину, а когда собрался заговорить, увидел, что он сидя спит - очень глубоко и спокойно, как ребенок (это происходило всегда внезапно, будто бы его сбивало бурным яростным горным потоком и в считанные мгновения уносило далеко-далеко в серые туманные дали, откуда он не видит и не слышит). Боясь спугнуть его сон (моя мать страдала бессонницей и сумела внушить мне на всю жизнь, что спокойный сон - величайшее жизненное благо), я остался стоять рядом из опасения, что без меня он может упасть со стула. Так он поспал минут 10-15, потом подошла Татьяна Алексеевна и со словами: “Вот вы где...” внимательно на меня поглядела. Я виновато пробормотал в ответ, что он заснул и я охраняю его сон и берегу от падения со стула. “Этого не нужно делать, потому что он не должен спать, когда у нас гости,” - твердо отрезала она, крепко потрясла мужа за опущенное плечо и громко сказала: ”Арсюша, врач запретил тебе спать больше 10 часов в сутки! Пойдем, милый, у нас полная комната гостей...” - поправила ему рубашку и медленно увела в комнату...

В другой раз как-то летом мы втроем в их комнатке Дома ветеранов кино неспешно и мирно беседовали о каких-то милых пустяках, как вдруг в дверь постучали.

На пороге возникли три женские фигурки (одна с огромным букетом прекрасных алых роз), которые представились как кинокритик, переводчица и немецкая кинозвезда Ханна Шигула (я помнил ее игру в фильме “Замужество Марии Браун”). Оказалось, что во время кинофестиваля Ханна Шигула захотела преподнести букет из 100 роз отцу кинорежиссера Андрея Тарковского. Вы слышите - она пожелала! А наши сбились с ног в поисках этих 100 приличных роз! Случайно оказавшись в тот день в их комнате, я смог сделать неожиданный снимок Тарковских с их киногостями и никогда мною (а может быть, и ими) не виданным ранее огромным букетом алых роз. Татьяна Алексеевна была в восторге!

А вот другой вечер.

Осень 1987 года.

Тарковские ушли ужинать.

Я сижу в предбаннике их двухкомнатного номера и укладываю свои фотовспышки в баулы.

Открывается дверь, входят московские поэты Владимир Леванский и Ян Гольцман.

Мы уже знакомы: они неоднократно выступали на тематических литературных вечерах у меня в квартире. Володя удивленно спрашивает меня: “Саша, что вы здесь делаете?” Я отвечаю, что фотографировал Тарковских, они вернутся минут через 15 после ужина.

Спрашиваю, в свою очередь, с чем пожаловали они? Оказывается, они привезли три экземпляра изданной в Голландии в 1984 году книжки стихотворений Арсения Александровича (параллельные тексты русских стихотворений и голландских переводов).

Мне показывают желтую приятную брошюру и я с волнением нахожу портрет поэта своей работы 1983 года Я им говорю, что эту фотографию сделал я, но они не верят: это профессиональная съемка, а я так снимать не умею. Ладно. Ждем Тарковских, они спокойно подтверждают мое авторство и, что самое приятное, Арсений Александрович дарит мне с теплой надписью одну из этих книжек: “Дорогому другу Саше на добрую память. 7 октября 1987. А.Тарковский”. Дома я пытаюсь найти эту фотографию и - о, радость! - нахожу ее тоже с волнующей надписью на обороте по случаю моего дня рождения: “Дорогому Саше с поздравлением по случаю его дня рождения - с любовью. 31 мая 1983. А.Тарковский”.

Обложка той самой желтой брошюры.


Разворот брошюры с титулом, фотоснимком и автографом.


Снимок из желтой брошюры. Помнится, в обрезанном виде
его поместила "Литературная газета" к подборке стихов поэта.
Фото А.Н.Кривомазова, 1983.


Автограф Арсения Тарковского. 1983.


Посетив несколько раз кабаре Алексея Дидурова, я решил познакомить Тарковских с тремя молодыми поэтами - Инной Кабыш, Владимиром Вишневским и Андреем Липским. Это было 1 ноября 1987 года (дату мне напомнил В.Вишневский). Молодые почитали свои стихи, услышали одобрительные оценки, получился памятный теплый сердечный вечер (Володя говорит, что мы провели у них целый день)...

* * *
Как сорок лет тому назад,
Сердцебиение при звуке
Шагов, и дом с окошком в сад,
Свеча и близорукий взгляд,
Не требующий ни поруки,
Ни клятвы. В городе звонят.
Светает. Дождь идет, и темный,
Намокший дикий виноград
К стене прижался, как бездомный,
Как сорок лет тому назад.
1969

* * *

Как сорок лет тому назад,
Я вымок под дождем, я что-то
Забыл, мне что-то говорят,
Я виноват, тебя простят,
И поезд в десять пятьдесят
Выходит из-за поворота.
В одиннадцать конец всему,
Что будет сорок лет в грядущем
Тянуться поездом идущим
И окнами мелькать в дыму,
Всему, что ты без слов сказала,
Когда уже пошел состав.
И чья-то юность, у вокзала
От провожающих отстав,
Домой по лужам как попало
Плетется, прикусив рукав.
1969
* * *

Когда под соснами, как подневольный раб,
Моя душа несла истерзанное тело,
Еще навстречу мне земля стремглав летела
И птицы прядали, заслышав конский храп.

Иголки черные, и сосен чешуя,
И брызжет из-под ног багровая брусника,
И веки пальцами я раздираю дико,
И тело хочет жить, и разве это я?

И разве это я ищу сгоревшим ртом
Колен сухих корней, и как во время оно,
Земля глотает кровь, и сестры Фаэтона
Преображаются и плачут янтарем.
1969

СТАНЬ САМИМ СОБОЙ
Когда тебе придется туго,
Найдешь и сто рублей и друга.
Себя найти куда трудней,
Чем друга или сто рублей.

Ты вывернешься наизнанку,
Себя обшаришь спозаранку,
В одно смешаешь явь и сны,
Увидишь мир со стороны.

И все и всех найдешь в порядке.
А ты как ряженый на святки -
Играешь в прятки сам с собой,
С твоим искусством и судьбой.

В чужом костюме ходит Гамлет
И кое-что про что-то мямлит,
Он хочет Моиси играть,
А не врагов отца карать.

Из миллиона вероятий
Тебе одно придется кстати,
Но не дается, как назло,
Твое заветное число.

Загородил полнеба гений,
Не по тебе его ступни,
Но даже под его стопой
Ты должен стать самим собой.

Найдешь и у пророка слово,
Но слово лучше у немого,
И ярче краска у слепца,
Когда отыскан угол зренья
И ты при вспышки озаренья
Собой угадан до конца.
1957

* * *
Жизнь меня к похоронам
Приучила понемногу.
Соблюдаем, слава Богу,
Очередность по годам.

Но ровесница моя,
Спутница моя былая,
Отошла, не соблюдая
Зыбких правил бытия.

Несколько никчемных роз
Я принес на отпеванье,
Ложное воспоминанье
Вместе с розами принес.

Будто мы невесть откуда
Едем с нею на трамвае,
И нисходит дождевая
Радуга на провода.

И при желтых фонарях
В семицветном оперенье
Слезы счастья на мгновенье
Загорятся на глазах,

И щека еще влажна,
И рука еще прохладна,
И она еще так жадно
В жизнь и счастье влюблена.

В морге млечный свет лежит
На серебряном глазете,
И за эту смерть в ответе
Совесть плачет и дрожит,

Тщетно силясь хоть чуть-чуть
Сдвинуть маску восковую
И огласку роковую
Жгучей солью захлестнуть.
1951

* * *
   Т. О.-Т.
Я боюсь, что слишком поздно
Стало сниться счастье мне.
Я боюсь, что слишком поздно
Потянулся я к беззвездной
И чужой твоей стране.

Мне-то ведомо, какою
Ночью темной, без огня,
Мне-то ведомо, какою
Неспокойной, молодою,
Ты бываешь без меня.

Я-то знаю, как другие,
В поздний час моей тоски,
Я-то знаю, как другие,
Смотрят в эти роковые,
Слишком темные зрачки.

И в моей ночи ревнивой
Каблучки твои стучат,
И в моей ночи ревнивой
Над тобою дышит диво
Первых оттепелей чад.

Был и я когда-то молод
Ты пришла из тех ночей.
Был и я когда-то молод,
Мне понятен душный холод
Внешний лед крови твоей.
1947

* * *
Когда купальщица с тяжелою косой
Выходит из воды, одна в полдневном зное,
И прячется в тени, тогда ручей лесной
В зеленых зеркальцах поет совсем иное.

Над хрупкой чешуей светло-студеных вод
Сторукий бог ручьев свои рога склоняет,
И только стрекоза, как первый самолет,
О новых временах напоминает.
1946




В начало

    Ранее          

Далее


Деград

Карта сайта: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15.