Окна из алюминия в Севастополе — это новые возможности при остеклении больших площадей и сложных форм. Читайте отзывы. Так же рекомендуем завод Горницу.

СТРАНИЦЫ САЙТА ПОЭТА АРСЕНИЯ ТАРКОВСКОГО

Музей Арсения Тарковского ] Стихотворения Арсения Тарковского ] Стихотворения Арсения Тарковского (ПРОДОЛЖЕНИЕ 1) ] Стихотворения Арсения Тарковского (ПРОДОЛЖЕНИЕ 2) ] ИЗ ПРОЗЫ ПОЭТА ] ФОТОГРАФИИ ] А.Н.Кривомазов: Арсений Тарковский и Марина Цветаева ]

Воспоминания А.Н.Кривомазова о поэте А.А.Тарковском. Некоторые главы из второй части. ОН И ДРУГИЕ ПОЭТЫ ] ЗНАКОМСТВО ДО ЗНАКОМСТВА, МОИ ЛИТЕРАТУРНЫЕ ВЕЧЕРА, ЗНАКОМСТВО И ПЕРВЫЕ ПОРТРЕТЫ ] НИЦШЕ? НЕТ - ЛЕРМОНТОВ! ] СИНТАКСИС БЕЛОГО ] ИВАНОВА ИВА ] ЭКЗЕКУЦИЯ И ФОТОГРАФИИ КИЕВЛЯНКИ ] НЕНАПИСАННОЕ СТИХОТВОРЕНИЕ ] В ГОЛИЦЫНО ] ЛЮБОВЬ ЧЕРЕЗ НЕПОНИМАНИЕ ] ПОСЛАНИЕ ОТ АНДРЕЯ ] ЗНАТЬ ИЛИ ВЕРИТЬ? ] ПОМИНКИ АНДРЕЯ ТАРКОВСКОГО ] СОН НА ПОЛУ ] БРИТЬЕ, МАССАЖ, ХАННА ШИГУЛА И ДРУГИЕ ВИЗИТЕРЫ ] ЯЗЫК ПРИНАДЛЕЖИТ ВСЕМ! ] МОТЫЛЕК ] ЗВЕЗДЫ ] ПОПРОШАЙКА ] РАССКАЗ ПЛАТОНА ] ТЕРПИМОСТЬ ] ГОТОВНОСТЬ ПОМОЧЬ ] ЕГО КТО-ТО СИЛЬНО РАССТРОИЛ ] ОДНАЖДЫ Я НЕ ОСТАВИЛ ИМ ПАЧКУ ФОТОГРАФИЙ ] ИГРЫ В ШАХМАТЫ ] БЕЛЫЙ ГОЛУБЬ ] ПОСЛЕДНИЙ ЖИВОЙ ПОРТРЕТ, ТАТЬЯНА АЛЕКСЕЕВНА, ТАЛЛИНН, НООРУС, ЕРЕВАН ] ПОЧТИ ПРОЩАНИЕ - ПОСЛЕДНЯЯ ПРОСЬБА ] СТИХИ ТАРКОВСКОГО НА ДРУГИХ САЙТАХ, ВСЕ ФИЛЬМЫ АНДРЕЯ ТАРКОВСКОГО, ВОСПОМИНАНИЯ МАРИНЫ ТАРКОВСКОЙ ] ЕГО ЗАГАДКИ ] НАДПИСИ НА ФОТОГРАФИЯХ И КНИГАХ ] ПОХОРОНЫ ]
Письмо художнику в Киев ] Письма Арсения Тарковского поэтессе Евдокии Мироновне Ольшанской в Киев ] Воспоминания Семена Липкина об Арсении Тарковском (интервью) ] Воспоминания Григория Корина об Арсении Тарковском (интервью) ] Воспоминания Александра Ревича об Арсении Тарковском (интервью) ] Воспоминания Инны Лиснянской об Арсении Тарковском (интервью) ] Инна Лиснянская - повесть "Отдельный" - воспоминания об Арсении Тарковском ]


ВОСПОМИНАНИЯ О ПОЭТЕ АРСЕНИИ ТАРКОВСКОМ
Некоторые главы из второй части

(Опубликовано в журнале "Компьютеры в учебном процессе", 1998, № 6, с. 103-160)

А.Н.Кривомазов


ИВАНОВА ИВА

Фото А.Н.Кривомазов, 1983.

Одно из самых любимых мною у него стихотворений. Сделано потрясающе просто и кратко. Сделано так, что абсолютно непонятно: как оно сделано? Ведь у него же был первый момент написания - как он определяет: стихи это или еще не стихи? И потом, при его малописании, должно быть очень острое чувство корпуса, интуитивное видение всего своего целиком: включаю или не включаю, мое или не мое?

Конечно, я понимал, что простота здесь обманчива: кажется, что так можно написать сотни коротышек, но оно у него всего одно! Много раз в него всматривался: Господи, да что же там у него внутри, что за огонечек такой? Почему оно заставляет так сильно чувствовать, видеть весь образ, сострадать (и благодарить его, поэта, за эту сладчайшую мою муку прозрения)? Оно, по лексике, вполне могло бы быть написано школьником. Однажды решился задать вопрос, а получил в награду разговорец:

- Арсений Александрович, почему Вы закончили "Иванову иву" на втором четверостишии?

- Там больше нечего сказать...

- Но у Вас ведь почти все стихотворения гораздо длинее! Ива, ручей... Но ведь вокруг поля, травы, цветы, запахи, шмели, пчелы, ветер, деревья, небо, облака, дожди, грозы, молнии, люди, девушки, наконец... Такое можно закрутить!..

- Хорошо, что Вы остановились. Я остановился, заметьте, гораздо раньше.

- Так, значит, бьем - краткостью?

- Отчасти...

- Сильным чувством?

- Неплохо...

- Предельной простотой выражения?

- Браво, Сашенька, Вы делаете успехи...

- Но почему же оно у Вас такое - сильное, простое, краткое - всего одно? Ведь если найден рецепт - кто мешает долбануть штучек десять-двадцать!?.

Беспомощно оглядывается, но Татьяна Алексеевна далеко:

- Но тогда находка превратится в явный прием, в штамп... У меня есть и другие короткие стихотворения...

- Тогда напрашивается рецепт: взять у классиков сотню шедевров, выявить своеобразие приема и попытаться натянуть на него свое содержание...

- Содержание не "натягивают" на форму...

- Ну, хорошо, форму на содержание...

- Но стихи - не кирпичи из глины, здесь механизация невозможна...

- А я никуда и не выкидываю Ваши вдохновение, талант, опыт, вкус, чутье слова, новые открытия, наконец...

- Сашенька, рецепт, который Вы предлагаете, возможно, хорош для машинного писания стихов, мне тоже когда-то попадались статьи по искусственному интеллекту, но у живого человека, поэта, все иначе... Он читает и перечитывает классиков не для выявления приема, а для наслаждения, обострения восприятия... может быть, для первого толчка... но дальше должен быть свой - и только свой полет... только тогда можно сделать что-то уникальное...

- Но это означает, что если Вы утеряли запись или не записали строчки, то они теряются навсегда?

- Когда как, но обычно теряются...

- Тогда... все потерянное Вами в войну - уже не восстановить?

- Что-то я восстановил, но что-то забыл... или счел слабым...

- Не смотрите на меня так печально: последний вопрос! Вы написали "Иванову иву" и как Вы поняли, что оно закончено?

- Я изначально его задумал таким. Изначально сжимал... не разрешал себе выйти за пределы восьми строк... Потом несколько раз прочел вслух - себе, Тане - и увидел, что оно закончено...

О чем у нас шла речь? Да вот об этих восьми строчках:


   Иванова ива

Иван до войны проходил у ручья,
Где выросла ива неведомо чья.

 
Не знали, зачем на ручей налегла,
А это Иванова ива была.

В своей плащ-палатке, убитый в бою,
Иван возвратился под иву свою.

 
Иванова ива,
Иванова ива,
Как белая лодка плывет по ручью.


  




* * *
Немецкий автоматчик подстрелит на дороге,
Осколком ли фугаски перешибут мне ноги,

В живот ли пулю влепит эсесовец-мальчишка,
Но все равно мне будет на этом фронте крышка.

И буду я разутый, без имени и славы
Замерзшими глазами смотреть на снег кровавый.
1942

* * *
   Меловой да соляной
   Твой Славянск родной,
   Надоело быть одной
   Посиди со мной...

Стол накрыт на шестерых -
Розы да хрусталь...
А среди гостей моих -
Горе да печаль.

И со мною мой отец,
И со мною брат.
Час проходит. Наконец
У дверей стучат.

Как двенадцать лет назад,
Холодна рука,
И немодные шумят
Синие шелка.

И вино поет из тьмы,
И звенит стекло:
"Как тебя любили мы,
Сколько лет прошло".

Улыбнется мне отец,
Брат нальет вина,
Даст мне руку без колец,
Скажет мне она:

"Каблучки мои в пыли,
Выцвела коса,
И звучат из-под земли
Наши голоса".
1940

* * *
Тот жил и умер, та жила
И умерла, и эти жили
И умерли; к одной могиле
Другая плотно прилегла.

Земля прозрачнее стекла,
И видно в ней, кого убили
И кто убил: на мертвой пыли
Горит печать добра и зла.

Поверх земли метутся тени
Сошедших в землю поколений;
Им не уйти бы никуда
Из наших рук от самосуда,
Когда б такого же суда
Не ждали мы невесть откуда.
1975

* * *
Соберемся понемногу,
Поцелуем мертвый лоб,
Вместе выйдем на дорогу,
Понесем сосновый гроб.

Есть обычай: вдоль заборов
И затворов на пути
Без кадил, молитв и хоров
Гроб по улицам нести.

Я креста тебе не ставлю,
Древних песен не пою,
Не прославлю, не ославлю
Душу бедную твою.

Для чего мне теплить свечи,
Петь у гроба твоего?
Ты не слышишь нашей речи
И не помнишь ничего.

Только слышишь — легче дыма
И безмолвней трав земных
В холоде земли родимой
Тяжесть нежных век своих.
1932

* * *
Я учился траве, раскрывая тетрадь,
И трава начинала, как флейта, звучать.
Я ловил соответствие звука и цвета,
И когда запевала свой гимн стрекоза,
Меж зеленых ладов проходя, как комета,
Я-то знал, что любая росинка слеза.
Знал, что в каждой фасетке огромного ока,
В каждой радуге ярко стрекочущих крыл
Обитает горящее слово пророка,
И Адамову тайну я чудом открыл.

Я любил свой мучительный труд, эту кладку
Слов, скрепленных их собственным светом,
    загадку
Смутных чувств и простую разгадку ума,
В слове правда мне виделась правда сама,
Был язык мой правдив, как спектральный анализ,
А слова у меня под ногами валялись.

И еще я скажу: собеседник мой прав,
В четверть шума я слышал, в полсвета я видел,
Но зато не унизив ни близких, ни трав,
Равнодушием отчей земли не обидел,
И пока на земле я работал, приняв
Дар студеной воды и пахучего хлеба,
Надо мною стояло бездонное небо,
Звезды падали мне на рукав.
1956

* * *
Я надену кольцо из железа,
Подтяну поясок и пойду на восток.
Бей, таежник, меня из обреза,
Жахни в сердце, браток, положи под кусток.
Схорони меня, друг, под осиной
И лицо мне прикрой придорожной парчой.
Чтобы пахло мне душной овчиной,
Восковою свечой и медвежьей мочой.

Сам себя потерял я в России.
1957

НОЧНОЙ ДОЖДЬ
То были капли дождевые,
Летящие из света в тень.
По воле случая впервые
Мы встретились в ненастный день,

И только радуги в тумане
Вокруг неярких фонарей
Поведали тебе заране
О близости любви моей,

О том, что лето миновало,
Что жизнь тревожна и светла,
И как ты ни жила, но мало,
Так мало на земле жила.

Как слезы, капли дождевые
Светились на лице твоем,
А я еще не знал, какие
Безумства мы переживем.

Я голос твой далекий слышу,
Друг другу нам нельзя помочь,
И дождь всю ночь стучит о крышу,
Как и тогда стучал всю ночь.
1943

НОЧНАЯ РАБОТА
Свет зажгу, на чернильные пятна
Погляжу и присяду к столу,
Пусть поет, как сверчок непонятно,
Электрический счетчик в углу.

Пусть голодные мыши скребутся,
Словно шастать им некогда днем,
И часы надо мною смеются
На дотошном наречье своем,

Я возьмусь за работу ночную,
И пускай их до белого дня
Обнимаются напропалую,
Пьют вино, кто моложе меня.
Что мне в том? Непочатая глыба,
На два века труда предо мной.
Может, кто-нибудь скажет спасибо
За постылый мой подвиг ночной.
1946

* * *
Я прощаюсь со всем, чем когда-то я был
И что я презирал, ненавидел, любил.

Начинается новая жизнь для меня,
И прощаюсь я с кожей вчерашнего дня.

Больше я от себя не желаю вестей
И прощаюсь с собою до мозга костей,

И уже, наконец, над собою стою,
Отделяю постылую душу мою
,

В пустоте оставляю себя самого,
Равнодушно смотрю на себя на него.

Здравствуй, здравствуй, моя ледяная броня,
Здравствуй, хлеб без меня и вино без меня,

Сновидения ночи и бабочки дня,
Здравствуй, все без меня и вы все без меня!

Я читаю страницы неписаных книг,
Слышу круглого яблока круглый язык,

Слышу белого облака белую речь,
Но ни слова для вас не умею сберечь,

Потому что сосудом скудельным я был
И не знаю, зачем сам себя я разбил.

Больше сферы подвижной в руке не держу
И ни слова без слова я вам не скажу.

А когда-то во мне находили слова
Люди, рыбы и камни, листва и трава.
1957

ПЕРЕД ЛИСТОПАДОМ
Все разошлись. На прощанье осталась
Оторопь желтой листвы за окном,
Вот и осталась мне самая малость
Шороха осени в доме моем.

Выпало лето холодной иголкой
Из онемелой руки тишины
И запропало в потемках за полкой,
За штукатуркой мышиной стены.

Если считаться начнем, я не вправе
Даже на этот пожар за окном.
Верно, еще рассыпается гравий
Под осторожным ее каблуком.

Там, в заоконном тревожном покое,
Вне
моего бытия и жилья,
В желтом, и синем, и красном на что ей
Память моя? Что ей память моя?
1929

* * *
Тебе не наскучило каждому сниться,
Кто с князем твоим горевал на войне
О чем же ты плачешь, княгиня-сестрица,
О чем ты поешь на кремлевской стене?

Твой Игорь не умер в плену от печали,
Погоне назло доконал он коня
А как мы рубились на темной Каяле -
Твой князь на Каяле оставил меня.

И в пору бы мне тетивой удавиться,
У каменной бабы воды попросить...
О том ли в Путивле тоскуешь, сестрица
Что некому раны мои остудить
?

Так долго я спал, что по русские очи
С каленым железом пришла татарва.
А смерть твоего кукованья короче,
От крови моей почернела трава.

Спасибо тебе, что стонала и пела -
я ветром иду по горячей золе,
А ты разнеси мое смертное тело
На сизом крыле по родимой земле.
1945-1946

* * *
Жизнь меня к похоронам
Приучила понемногу.
Соблюдаем, слава Богу,
Очередность по годам.

Но ровесница моя,
Спутница моя былая,
Отошла, не соблюдая
Зыбких правил бытия.

Несколько никчемных роз
Я принес на отпеванье,
Ложное воспоминанье
Вместе с розами принес.

Будто мы невесть откуда
Едем с нею на трамвае,
И нисходит дождевая
Радуга на провода.

И при желтых фонарях
В семицветном оперенье
Слезы счастья на мгновенье
Загорятся на глазах,

И щека еще влажна,
И рука еще прохладна,
И она еще так жадно
В жизнь и счастье влюблена.

В морге млечный свет лежит
На серебряном глазете,
И за эту смерть в ответе
Совесть плачет и дрожит,

Тщетно силясь хоть чуть-чуть
Сдвинуть маску восковую
И огласку роковую
Жгучей солью захлестнуть.
1951

* * *

Арсений Александрович Тарковский читает 26 своих стихотворений

* * *






В начало

    Ранее          

Далее


Музей Аркадия Штейнберга в Интернете ] Поэт и переводчик Семен Липкин ] Поэт и переводчик Александр Ревич ] Поэт Григорий Корин ] Поэт Владимир Мощенко ] Поэтесса Любовь Якушева ]

Авторам: как опубликовать статью в наших журналах ]

Требуйте в библиотеках наши деловые, компьютерные и литературные журналы:

Деград

Карта сайта: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15.