Окна из алюминия в Севастополе — это новые возможности при остеклении больших площадей и сложных форм. Читайте отзывы. Так же рекомендуем завод Горницу.

Страницы сайта поэта Иосифа Бродского (1940-1996)

Биография: 1940-1965 (25 лет) ] Биография: 1966-1972 (6 лет) ] Биография: 1972-1987 (15 лет) ] Биография: 1988-1996 (8 лет) ] Молодой Бродский ] Суд над Иосифом Бродским. Запись Фриды Вигдоровой. ] Я.Гордин. Дело Бродского ] Январский некролог 1996 г. ] Иосиф Бродский и российские читатели ] Стихотворения, поэмы, эссе Бродского в Интернете, статьи о нем и его творчестве ] Фотографии  ] Голос поэта: Иосиф Бродский читает свои стихи ] Нобелевские материалы ] Статьи о творчестве Бродского ] Другие сайты, связаннные с именем И.А.Бродского ] Обратная связь ]

Коллекция фотографий Иосифа Бродского



1 ]  ] 2 ]  ] 3 ] 4 ] 5 ] 6 ] 7 ] 8 ] 9 ] 10 ] 11 ] 12 ] 13 ] 14 ] 15 ] 15a ] 15b ] 16 ] 17 ] 18 ] 19 ] 19а ] 19б ] 19в ] 20 ] 21 ] 22 ] 22a ] 23 ] 24 ] 25 ] 25а ] 25б ] 26 ] 26a ] 27 ] 28 ] 29 ] 30 ] 31 ] 32 ] 33 ] 34 ] 35 ] 36 ] 37 ] 37а ] 38 ] 39 ] 40 ] 41 ] 42 ] 43 ] 44 ] 45 ] 46 ] 47 ] 48 ] 49 ] 50 ] 51 ] 52 ] 52а ] 53 ] 54 ] 55 ] 56 ] 57 ] 58 ] 59 ] 60 ] 61 ] 62 ] 63 ] 64 ] 65 ] 66 ] 67 ] 68 ] 69 ] 70 ] 71 ] 72 ] 73 ] 74 ] 75 ] 76 ] 77 ] 78 ] 79 ] 80 ] 81 ] 82 ] 83 ] 84 ] 85 ] 86 ] 87 ] 88 ] 89 ] 90 ] 91 ] 92 ] 93 ] 94 ] 95 ] 96 ] 97 ] 98 ] 99 ] 100 ] 101 ] 102 ] 103 ] 104 ] 105 ] 106 ] 107 ] 108 ] 109 ] 110 ] 111 ] 112 ] 113 ] 114 ] 115 ] 116 ] 117 ] 118 ] 119 ] 120 ] 121 ] 122 ] 123 ] 124 ] 125 ] 126 ] 127 ] 128 ] 129 ] 130 ] 131 ] 132 ] 133 ] 134 ] 135 ] 136 ] 137 ] 138 ] 139 ] 140 ] 141 ] 142 ] 143 ] 144 ] 145 ] 146 ] 147 ] 148 ] 149 ] 150 ] 151 ] 152 ] 153 ] 154 ] 155 ] 156 ] 157 ] 158 ] 159 ] 160 ] 161 ] 162 ] 163 ] 164 ] 165 ] 166 ] 167 ] 168 ] 169 ] 170 ] 171 ] 172 ] 173 ] 174 ] 175 ] 176 ] 177 ] 178 ] 179 ] 180 ] 181 ] 182 ] 183 ] 184 ] 185 ] 186 ] 187 ] 188 ] 189 ] 190 ] 191 ] 192 ] 193 ] 194 ] 195 ] 196 ] 197 ] 198 ] 199 ] 200 ] 201 ] 202 ] 203 ] 204 ] 205 ] 206 ] 207 ] 208 ] 209 ] 210 ] 211 ] 212 ]

Мемориальная доска на доме, где жил Иосиф Бродский. Фото Л.Штерн.



              Послесловие к "Котловану" А. Платонова

     Идея Рая есть логический конец человеческой мысли в том отношении,  что
дальше она,  мысль, не  идет;  ибо  за Раем больше  ничего  нет,  ничего  не
происходит. И поэтому можно сказать, что Рай -- тупик; это последнее видение
пространства, конец  вещи, вершина горы,  пик,  с которого  шагнуть  некуда,
только в  Хронос  -- в связи  с чем и вводится понятие вечной  жизни. То  же
относится и к Аду.
     Бытие в тупике ничем не ограничено, и если можно представить,  что даже
там оно  определяет  сознание и  порождает  свою собственную  психологию, то
психология эта прежде всего выражается в языке. Вообще следует отметить, что
первой жертвой разговоров об Утопии -- желаемой или уже обретенной -- прежде
всего становится грамматика, ибо язык, не поспевая за  мыслью,  задыхается в
сослагательном наклонении  и  начинает тяготеть к вневременным категориям  и
конструкциям; вследствие чего даже у  простых существительных  почва  уходит
из-под ног, и вокруг них возникает ореол условности.
     Таков,  на  мой  взгляд, язык  прозы  Андрея  Платонова,  о  котором  с
одинаковым успехом можно сказать, что  он  заводит русский язык в  смысловой
тупик или -- что точнее -- обнаруживает  тупиковую философию в самом  языке.
Если  данное высказывание справедливо  хотя бы наполовину, этого достаточно,
чтобы назвать  Платонова  выдающимся  писателем нашего  времени, ибо наличие
абсурда   в  грамматике  свидетельствует   не  о  частной   трагедии,  но  о
человеческой расе в целом.
     В  наше  время  не  принято  рассматривать   писателя  вне  социального
контекста,  и  Платонов  был  бы  самым  подходящим  объектом для  подобного
анализа,  если  бы  то, что  он проделывает  с языком, не выходило далеко за
рамки   той  утопии  (строительство  социализма  в  России),   свидетелем  и
летописцем  которой  он предстает в "Котловане". "Котлован"  -- произведение
чрезвычайно  мрачное,  и   читатель  закрывает  книгу  в  самом  подавленном
состоянии.  Если  бы  в  эту  минуту   была  возможна  прямая  трансформация
психической  энергии  в  физическую,  то первое, что  следовало бы  сделать,
закрыв данную книгу, это отменить существующий  миропорядок и объявить новое
время.
     Это, однако, отнюдь не значит, что Платонов  был врагом данной  утопии,
режима,  коллективизации и проч.  Единственно,  что можно сказать всерьез  о
Платонове  в рамках социального контекста, это  что он писал на языке данной
утопии, на языке своей эпохи; а никакая  другая форма бытия не детерминирует
сознание так,  как это  делает  язык. Но, в  отличие  от  большинства  своих
современников  --  Бабеля,  Пильняка,  Олеши, Замятина,  Булгакова, Зощенко,
занимавшихся более или менее стилистическим  гурманством,  т. е. игравшими с
языком  каждый  в свою игру (что есть, в  конце концов, форма эскапизма), --
он, Платонов,  сам  подчинил себя языку  эпохи,  увидев  в нем такие бездны,
заглянув  в которые  однажды, он уже более не мог  скользить по литературной
поверхности, занимаясь  хитросплетениями  сюжета,  типографскими изысками  и
стилистическими кружевами.
     Разумеется,   если  заниматься   генеалогией  платоновского  стиля,  то
неизбежно  придется  помянуть  житийное  "плетение словес",  Лескова  с  его
тенденцией к сказу, Достоевского с его захлебывающимися бюрократизмами. Но в
случае  с  Платоновым речь  идет не о преемственности или традициях  русской
литературы, но  о  зависимости  писателя  от  самой  синтетической  (точнее:
не-аналитической) сущности русского языка, обусловившей -- зачастую за  счет
чисто фонетических аллюзий -- возникновение  понятий, лишенных какого бы  то
ни  было реального содержания.  Если  бы  Платонов  пользовался  даже самыми
элементарными средствами,  то и тогда его  "мессэдж" был бы  действенным,  и
ниже я скажу почему. Но главным его орудием была инверсия; он писал на языке
совершенно инверсионном; точнее -- между понятиями язык и инверсия  Платонов
поставил знак  равенства -- версия стала играть все  более и более служебную
роль.  В  этом  смысле единственным реальным соседом Платонова по языку я бы
назвал Николая Заболоцкого периода "Столбцов".
     Если за стихи капитана Лебядкина о  таракане Достоевского можно считать
первым  писателем абсурда, то Платонова за сцену с  медведем-молотобойцем  в
"Котловане" следовало бы признать первым серьезным сюрреалистом. Я говорю --
первым,  несмотря  на  Кафку,  ибо  сюрреализм  --  отнюдь  не  эстетическая
категория,    связанная    в    нашем   представлении,   как    правило,   с
индивидуалистическим мироощущением, но форма философского бешенства, продукт
психологии тупика.  Платонов  не был  индивидуалистом,  ровно  наоборот: его
сознание детерминировано массовостью  и абсолютно  имперсональным характером
происходящего. Поэтому и сюрреализм его внеличен, фольклорен и, до известной
степени, близок к  античной (впрочем, любой) мифологии, которую следовало бы
назвать  классической  формой  сюрреализма.  Не  эгоцентричные  индивидуумы,
которым сам Бог и литературная традиция обеспечивают кризисное сознание,  но
представители   традиционно  неодушевленной   массы  являются  у   Платонова
выразителями философии абсурда, благодаря чему философия эта становится куда
более убедительной и совершенно нестерпимой по своему масштабу. В отличие от
Кафки,  Джойса  или,  скажем, Беккета,  повествующих о  вполне  естественных
трагедиях своих "альтер эго",  Платонов говорит о нации, ставшей в некотором
роде жертвой своего языка,  а точнее -- о самом языке, оказавшемся способным
породить фиктивный мир и впавшем от него в грамматическую зависимость.
     Мне думается, что поэтому Платонов непереводим и, до известной степени,
благо тому языку, на который  он переведен быть не может. И все-таки следует
приветствовать любую попытку воссоздать  этот язык, компрометирующий  время,
пространство, самую  жизнь и смерть -- отнюдь не по соображениям "культуры",
но потому что, в конце концов, именно на нем мы и говорим.

                                                      1973



Источник: http://www.lib.ru/BRODSKIJ/brodsky_prose.txt

В начало

    Ранее          

Далее


Деград

Карта сайта: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15.