Окна из алюминия в Севастополе — это новые возможности при остеклении больших площадей и сложных форм. Читайте отзывы. Так же рекомендуем завод Горницу.

Страницы сайта поэта Иосифа Бродского (1940-1996)

Январский некролог 1996 г. ] Иосиф Бродский и российские читатели ] Книги Иосифа Бродского, о его творчестве и о нем ]

Коллекция фотографий Иосифа Бродского



1 ]  ] 2 ]  ] 3 ] 4 ] 5 ] 6 ] 7 ] 8 ] 9 ] 10 ] 11 ] 12 ] 13 ] 14 ] 15 ] 15a ] 15b ] 16 ] 17 ] 18 ] 19 ] 19а ] 19б ] 19в ] 20 ] 21 ] 22 ] 22a ] 23 ] 24 ] 25 ] 25а ] 25б ] 26 ] 26a ] 27 ] 28 ] 29 ] 30 ] 31 ] 32 ] 33 ] 34 ] 35 ] 36 ] 37 ] 37а ] 38 ] 39 ] 40 ] 41 ] 42 ] 43 ] 44 ] 45 ] 46 ] 47 ] 48 ] 49 ] 50 ] 51 ] 52 ] 52а ] 53 ] 54 ] 55 ] 56 ] 57 ] 58 ] 59 ] 60 ] 61 ] 62 ] 63 ] 64 ] 65 ] 66 ] 67 ] 68 ] 69 ] 70 ] 71 ] 72 ] 73 ] 74 ] 75 ] 76 ] 77 ] 78 ] 79 ] 80 ] 81 ] 82 ] 83 ] 84 ] 85 ] 86 ] 87 ] 88 ] 89 ] 90 ] 91 ] 92 ] 93 ] 94 ] 95 ] 96 ] 97 ] 98 ] 99 ] 100 ] 101 ] 102 ] 103 ] 104 ] 105 ] 106 ] 107 ] 108 ] 109 ] 110 ] 111 ] 112 ] 113 ] 114 ] 115 ] 116 ] 117 ] 118 ] 119 ] 120 ] 121 ] 122 ] 123 ] 124 ] 125 ] 126 ] 127 ] 128 ] 129 ] 130 ] 131 ] 132 ] 133 ] 134 ] 135 ] 136 ] 137 ] 138 ] 139 ] 140 ] 141 ] 142 ] 143 ] 144 ] 145 ] 146 ] 147 ] 148 ] 149 ] 150 ] 151 ] 152 ] 153 ] 154 ] 155 ] 156 ] 157 ] 158 ] 159 ] 160 ] 161 ] 162 ] 163 ] 164 ] 165 ] 166 ] 167 ] 168 ] 169 ] 170 ] 171 ] 172 ] 173 ] 174 ] 175 ] 176 ] 177 ] 178 ] 179 ] 180 ] 181 ] 182 ] 183 ] 184 ] 185 ] 186 ] 187 ] 188 ] 189 ] 190 ] 191 ] 192 ] 193 ] 194 ] 195 ] 196 ] 197 ] 198 ] 199 ] 200 ] 201 ] 202 ] 203 ] 204 ] 205 ] 206 ] 207 ] 208 ] 209 ] 210 ] 211 ] 212 ] 213 ] 214 ] 215 ] 216 ] 217 ] 218 ] 219 ] 220 ] 221 ] 222 ] 223 ] 224 ] 225 ] 226 ] 227 ] 228 ] 229 ] 230 ] 231 ] 232 ] 233 ] 234 ] 235 ] 236 ] 237 ] 238 ] 239 ] 240 ] 241 ] 242 ] 243 ] 244 ] 245 ] 246 ] 247 ] 248 ] 249 ] 250 ] 251 ] 252 ] 253 ] 254 ] 255 ] 256 ] 257 ] 258 ] 259 ] 260 ] 261 ] 262 ] 263 ] 264 ] 265 ] 266 ] 267 ] 268 ] 269 ] 270 ] 271 ] 272 ]

Книги Иосифа Бродского, о его творчестве и о нем



Новое Литературное Обозрение
"Статьи и публикации ведущих современных авторов. Дебаты о политике и культуре. Критико-библиографические статьи и рецензии на книжные новинки, поэзия и интеллектуальная эссеистика. Информация о книжных изданиях и журналах издательского дома "НЛО">
Как работает стихотворение Бродского.

Сборник статей. Редакторы-составители Л.В.Лосев и В.П.Полухина. - М.: Новое литературное обозрение, 2002. - 304 с.

ISBN 5-86793-177-3

Предмет этой книги - искусство Бродского как творца стихотворений, т.е. самодостаточных текстов, на каждом из которых лежит печать авторской индивидуальности. Из шестнадцати представленных в книге работ западных славистов четырнадцать посвящены отдельным стихо-творениям. Наряду с подробными историко-культурными и интертекстуальными комментариями читатель найдет здесь глубокий анализ поэтики Бродского. Исследуются не только характерные для поэта приемы стихосложения, но и такие неожиданные аспекты творчества, как, к примеру, использование приемов музыкальной композиции.




 

Содержание

Об этой книге. Вступительная статья Л.В. Лосева

5

 

Ядвига Шимак-Рейфер (Польша)

"Зофья" (1961)

10

Джеральд Янечек (США)

"Стихи на смерть Т.С. Элиота" (1965)

33

Томас Венцлова (США)

"Кенисбергский текст" русской литературы и кенигсбергские стихи Иосифа Бродского

43

Михаил Лотман (Эстония)

"На смерть Жукова" (1974)

64

Джеральд Смит (Англия)

"Колыбельная Трескового мыса" (1975)

77

Роман Тименчик (Израиль)

"1867" (1975)

100

Томас Венцлова (США)

"Литовский ноктюрн: Томасу Венцлова" (1973-1983)

108

Валентина Полухина (Англия)

"Я входил вместо дикого зверя в клетку..." (1980)

133

Барри Шерр (США)

"Эклога 4-я (зимняя)" (1977), "Эклога 5-я (летняя)"(1981)

159

Виллем Г. Вестстейн (Голландия)

"Мысль о тебе удаляется, как разжалованная прислуга..." (1985)

172

Роберт Рид (Англия)

"Belfast Tune" (1986)

185

Лев Лосев (США)

"На столетие Анны Ахматовой" (1989)

202

Кеннет Филдс (США)

"Памяти Клиффорда Брауна" (1994) ("Полный запредел": Бродский, джаз и еще кое что)

223

Дэвид М. Бетеа (США)

"To My Daughter" (1994)

231

Елена Петрушанская (Италия)

Джаз и джазовая поэтика у Бродского

250

Барри Шерр (США)

Строфика Бродского: новый взгляд

269

 

Об авторах

300

 

 

Об этой книге

Обывательское представление о том, что филологические исследования имеют целью описание заслуг и достижений исследуемого автора, все еще довольно широко распространено. Эта ошибочная идея порождает в особенности ироническое отношение к попыткам научного анализа произведений современных авторов. Такие труды кажутся схоластическими упражнениями, ненужными читателю, который и сам знает, что производит на него впечатление, а что нет. Ирония по отношению к "докторам" граничит с негодованием в часто цитируемых строках Пастернака (из стихов о Блоке, "Ветер", 1956): "Не знал бы никто, может статься, / В почете ли Пушкин иль нет, / Без докторских их диссертаций, / На все проливающих свет". Конечно, оценить величие Пушкина способен и читатель, не читающий диссертаций, но не всякий читатель, согласно кивающий этим строкам Пастернака, сообразит, что 66-летний Пастернак откликается на стихотворение Блока "Друзьям" (1908), впервые прочитанное в юности: "Когда под забором в крапиве / Несчастные кости сгниют, / Какой-нибудь поздний историк / Напишет внушительный труд... // Вот только замучит, проклятый, / Ни в чем не повинных ребят / Годами рожденья и смерти / И ворохом скверных цитат... // Печальная доля - так сложно, / Так трудно и празднично жить, / И стать достояньем доцента, / И критиков новых плодить..." К счастью, в томе Пастернака есть ученый комментарий, объясняющий эту реминисценцию. Благодаря подсказке филолога, стихи обогащаются для читателя смыслами. В частности. проявляется и существенная разница позиций в диалоге двух поэтов: для Пастернака поэтическое творчество было соприродно природе, и вмешательство культуры в этот процесс он с раздражением отвергает, тогда как Блока, который и сам был не чужд филологии, печалит лишь то, что упрощенный комментарий школьного учебника неадекватен "цветущей сложности" жизни. Блок находит точное определение для плохой филологической работы - "ворох скверных цитат".

Не текст скверный цитируется, а цитаты выбраны скверно. Искусство цитации - признак филологического мастерства. Я однажды спросил у Бродского, читал ли он Бахтина. Он сказал, что читал, но не подряд, "Поэтику Достоевского". И добавил: "Цитаты очень хорошие". В этом не было снобизма - по выбору цитат вполне можно схватить суть диалогической поэтики, открытой Бахтиным, особенно если обладаешь интуицией Бродского.

Объектом филологического анализа и комментирования Бродский стал еще при жизни. Уже в конце 70-х годов на Западе в специальных славистских и литературных журналах стали появляться статьи, анализирующие (главным образом в духе структурализма) и комментирующие тексты Бродского, а уже в 1984 году в американском издательстве "Ардис" вышла и первая книга (на русском), "О поэзии Иосифа Бродского", написанная покойным поэтом-филологом Михаилом Крепсом, собрание наблюдений, иногда весьма субъективных, над разными аспектами творчества Бродского. В 1986 году под редакцией автора этих строк издательством "Эрмитаж" был выпущен (также по-русски) сборник из пятнадцати статей "Поэтика Бродского". Затем настал черед книг на английском. В 1989 году появилась обстоятельная монография, посвященная поэтике Бродского, Валентины Полухиной (уроженки России, профессора Кильского университета в Англии) "Joseph Brodsky: A Poet for Our Time" (издательство Кембриджского университета). Английское издательство "Макмиллан" (и его американский филиал "Сент-Мартин Пресс") издало две книги, составленные совместными усилиями Полухиной и Лосева: в 1990 году сборник из девяти статей и одного интервью "Brodsky's Poetics and Aesthetics" и в 1999-м "Joseph Brodsky: The Art of a Poem" (13 статей). К этим сборникам примыкают подготовленные В.П. Полухиной два специальных выпуска издающегося в Амстердаме журнала "Russian Literature". Первый (Russian Literature, XXXVII-II/III, 1995) был задуман как посвященный жанровому разнообразию творчества Бродского, однако собственно вопросы жанра обсуждаются лишь в половине из восемнадцати статей, остальные посвящены другим темам; завершается выпуск библиографиями интервью и переводов Бродского. Второй (Russian Literature, XLVII-III/IV, 2000), "Бродский как критик", полностью соответствует своему заглавию; в нем пятнадцать статей и избранная библиография. К моменту, когда пишется эта заметка, вышло еще пять монографий на английском: David Bethea "Joseph Brodsky and the Creation of Exile" (издательство Принстонского университета, США, 1994), Vladimir Vishniak "Joseph Brodsky and Mary Stuart" (University of Manchester and Alexandr Herzen Center for Soviet and East European Studies, Manchester, 1994), David MacFadyen "Joseph Brodsky and the Baroque" (Montreal and Kingston-London-Ithaca, 1998), David Rigsbee "Style of Ruin: Joseph Brodsky and the Postmodernist Elegy" (Гринвуд-пресс, США-Англия, 1999) и David MacFadyen "Joseph Brodsky and the Soviet Muse" (McGill-Queen's University Press, Montreal and Kingston-London-Ithaca, 2000); на польском: Jadwiga Szymak-Reiferowa "Iosif Brodski" (Seria "Sylvetky pisarzy XX wieku", Kątowice, Kљiąžnicą, 1993), "O Brodskim. Studia - szkice - refleksje" (Red. Piotr Fast. Kątowice. 1993) и "Czytajaз Brodskiego" (Wydawnґictwo Unґiwersytetu Jagiellonґskiego. Krakoґw. 1998). У нас нет полной библиографии, но уже в 1996 году число зарубежных статей, глав в книгах, докторских и магистерских диссертаций, посвященных Бродскому, перевалило за двести, и можно смело утверждать, что на сегодняшний день оно, по меньшей мере, удвоилось. Пользуясь слегка циничным профессиональным жаргоном, можно сказать, что в филологической индустрии на Западе, как и в России, бродсковедение - бурно развивающаяся отрасль.

Рабочее название нашей книги, "Бродский в интерпретации Запада", было отвергнуто, в первую очередь, потому, что вряд ли в собранных здесь работах просматривается какой-то специфически "западный" подход (если таковой вообще существует). И философски, и с точки зрения используемых методик трудно провести черту между нашими авторами и большинством современных российских филологов, изучающих наследие Бродского, к тому же некоторые из наших авторов по происхождению и научному образованию россияне. Допустимо лишь предположить, что такие факторы, как англоязычность и глубокий опыт западной культуры, позволяют лучше понять некоторые контексты творчества Бродского. Это в первую очередь относится к произведениям, написанным в оригинале по-английски, но не только к ним.

Основной принцип организации этой книги не географический, а научно-тематический. Эта книга создавалась для того, чтобы по возможности всесторонне обсудить кардинальный вопрос об искусстве Бродского как стихотворца, стихотворца в узком смысле - как художника, создающего отдельные стихотворения. Творчество Бродского в высокой степени "дискретно" - от стихотворения (или поэмы) к стихотворению. Он, если брать всю его поэтическую продукцию, значительно меньше склонен к циклизации, чем большинство русских поэтов ХХ века, да и в некоторых его циклах ("Письма римскому другу", "Двадцать сонетов к Марии Стюарт", литовский и мексиканский "дивертисменты") просматривается сюжет более четкий, чем та легкая связь мотивов, которую принято называть "лирическим сюжетом". "Письма римскому другу" и "Двадцать сонетов к Марии Стюарт" - скорее поэмы, а "дивертисменты" - травелоги (рассказы о путешествиях). Подавляющее большинство стихотворений Бродского, в особенности зрелого периода, настолько самостоятельны, что даже сам автор, как нам известно, испытывал серьезные трудности при составлении таких сборников, как "Конец прекрасной эпохи" (1977), "Часть речи" (1977) и "Урания" (1987). Отсюда повышенный критический интерес к тому, как работает стихотворение Бродского.

Основой для настоящей книги является сборник "Joseph Brodsky: The Art of a Poem", вышедший два года назад в Англии, - восемь из публикуемых здесь статей были написаны для английского издания (некоторые из них подверглись существенной переработке при подготовке русской публикации). Как увидит читатель, мы отнюдь не стремились к методическому единообразию. Здесь есть работы, в том числе автора этих строк, предлагающие традиционный разноуровневый анализ текста (особенности версификации, образы и мотивы, культурно-исторический контекст), но мы, повторяю, не стремились к тому, чтобы иметь в книге полторы дюжины единообразных "разборов" стихотворения. Здесь есть статьи, посвященные отдельным аспектам стихотворения Бродского - культурно-исторической интертекстуальности ("Кенигсбергские стихи" Томаса Венцлова и "1867" Романа Тименчика), взаимодействию версификации и синтаксиса ("Колыбельная Трескового мыса" Джеральда Смита) или такому специфическому аспекту стихотворного текста у Бродского, как его буквальная музыкальность ("Стихи на смерть Т.С. Элиота" Джеральда Янечека). Только в двух статьях, заключающих книгу, речь идет не об отдельных стихотворениях. Статья Елены Петрушанской "Джаз и джазовая поэтика у Бродского" является естественным продолжением-комментарием к эссе Кеннета Филдса о стихотворении "Памяти Клиффорда Брауна". Работа Барри Шерра, полный обзор строфики Бродского, будет незаменимым подспорьем всем тем, кто вслед за нашими авторами займется изучением отдельных стихотворений.

Иосиф Бродский так или иначе слишком близок, слишком жив для всех участников этого сборника, чтобы мы могли не задаваться вопросом: а как бы он отнесся к этому предприятию? Спросить не спросишь, но можно вспомнить. Вспоминаются два эпизода.

Еще в середине 70-х годов один популярный международный журнал опубликовал стихотворение Бродского и интервью с автором под шапкой: "Поэт чертит карту своего стихотворения" ("A poet's Map of His Poem"). Эта фраза, видимо, глубоко задела Бродского. Очевидно подставляя "критик" на место "поэт", он не раз с возмущением повторял: "Они думают, что могут начертить карту чужого сознания!" ("They think they can map your mind!".) Мы надеемся, что в нашей книге таких бестактных и бесполезных попыток нет.

В декабре 1986 года в нью-йоркской гостинице проходил ежегодный съезд американской ассоциации преподавателей-славистов. Как водится, в одном из залов был книжный базар. Я не без опаски подошел с Бродским к лотку издательства "Эрмитаж". Он сразу заметил ястребиным взглядом и со словами: "Так, а это что такое?" - схватил и сунул в карман плаща новенькую "Поэтику Бродского". Раз уж оно так случилось, я через несколько дней спросил у него, прочитал ли он что-нибудь в книге. Он промурлыкал что-то вежливое о моих там опусах, а потом с искренним восторгом воскликнул: "Статья Шерра о строфике - уж-ж-жасно интересно!"

Ну как нам было не попросить коллегу Шерра сделать для нас новый, увы, окончательный вариант этой статьи.

Лев Лосев


Источник: http://www.nlo.magazine.ru/bookseller/nov/86.html



БРОДСКИЙ, ИОСИФ (Brodsky, Joseph) (1940–1996), русский поэт и эссеист. Расширяя границы традиционного русского стихосложения экспериментами со строфикой, рифмой, жанрами и размерами, он сумел обновить и преобразить их, оставаясь в рамках классических форм.
Иосиф Александрович Бродский родился 24 мая 1940 в Ленинграде. В 15 лет, бросив школу, работал на заводе и в морге. К 1963, когда его рукописи уже пять лет ходили в «самиздате», он был особо выделен Анной Ахматовой и завоевал признание читательской аудитории, провозгласившей его ведущим лирическим поэтом своего поколения. Официальные же власти его преследовали: в 1964 Бродского арестовали и судили за «тунеядство»; он был приговорен к пяти годам ссылки с обязательным привлечением к труду. Через двадцать месяцев его освободили, но в 1972 вынудили уехать из страны. Бродский эмигрировал в США. Его первая должность – преподаватель в Мичиганском университете. Затем он переехал в Нью-Йорк и преподавал в Колумбийском университете, колледжах Нью-Йорка и Новой Англии. В 1987 Бродский получил Нобелевскую премию по литературе, в 1991 стал поэтом-лауреатом США.
Когда поэзия Бродского была впервые переведена на английский язык, ее часто сравнивали с поэзией английских поэтов-метафизиков, таких, как Д.Донн и Э.Марвелл, с характерными сочетанием проникновенной лирики и философских размышлений, барочным синтаксисом, метафоричностью, метафизической образностью, иронической интонацией и изобретательной рифмой. Несмотря на то, что Бродский испытал влияние многих поэтов, от Катулла до У.Х.Одена, его творчество оставалось самобытным. Его излюбленные формы – элегия, послание, сонет – традиционны, но он свободно обращается с ними. В его языке библейские простота и величие соседствуют с уличным говором и тюремным жаргоном.
Доминирующий в поэзии Бродского образ изгнанника тем не менее не является фигурой политической. Его изгнанник обречен на поиски дома во времени – в истории. Взгляд Бродского на мир и на себя довольно мрачный, но он смягчен веселой иронией его стиха и горьким авторским юмором. Сам язык – последнее, что противостоит одиночеству индивидуума и самой смерти, и у него нет другой задачи, кроме как быть верным себе:
Жизнь, которой,
как дареной вещи, не смотрят в пасть,
обнажает зубы при каждой встрече.
От всего человека вам остается часть
речи. Часть речи вообще. Часть речи.

В числе книг Бродского – Стихотворения и поэмы (1965), Остановка в пустыне (1970), Дебют (1973), Часть речи (1977), Новые стансы к Августе (1982), Римские элегии (1982), Урания (1987) и Пейзаж с наводнением (1996). На английском языке вышли Избранные стихотворения (Selected Poems, 1973), Часть речи (A Part of Speech, 1980) и две книги эссе Меньше единицы (Less than One, 1986), Скорбь и разум (On Grief and Reason, 1995). Умер Бродский в Нью-Йорке 28 января 1996; похоронен в Венеции. ЛИТЕРАТУРА
Бродский И. Часть речи. Избранные стихи 1962–1989. М., 1990
Бродский И. Назидание. Л., 1990
Бродский И. Осенний крик ястреба. Л., 1990
Бродский И. Набережная неисцелимых. М., 1992
Сочинения Иосифа Бродского, тт. 1–4. СПб, 1992–1995
Бродский И. Пересеченная местность. М., 1995
Бродский И. Рождественские стихи. М., 1996
Бродский о Цветаевой. М., 1997


Источник: http://www.bigpi.biysk.ru/encicl/articles/29/1002917/1002917A.htm

Бродский И.А.

Бродский Иосиф Александрович (24 мая 1940, Ленинград — 28 января 1996, Нью-Йорк), русский поэт, прозаик, эссеист, переводчик, автор пьес; писал также на английском языке. В 1972 эмигрировал в США. В стихах (сборники «Остановка в пустыне», 1967, «Конец прекрасной эпохи», «Часть речи», оба 1972, «Урания», 1987) осмысление мира как единого метафизического и культурного целого. Отличительные черты стиля — жесткость и скрытая патетика, ирония и надлом (ранний Бродский), медитативность, реализуемая через обращение к усложненным ассоциативным образам, культурным реминисценциям (иногда приводящее к герметичности поэтического пространства). Эссе, рассказы, пьесы, переводы. Нобелевская премия (1987), кавалер ордена Почетного легиона (1987), обладатель Оксфордской премии Honori Causa.  

 

Значение творчества Бродского 

 

Стремясь к двуязычию, он писал также по-английски эссе, литературную критику, стихи. Бродский сумел расширить возможности русского поэтического языка. Художественный мир поэта универсален. В его стилистике усматривают влияние барокко, неоклассицизма, акмеизма, английской метафизической поэзии, андеграунда, постмодернизма. Само существование этой личности стало воплощением интеллектуального и нравственного противостояния лжи, культурной деградации. Изначально, из-за процесса о «тунеядстве», Бродский стал некой нарицательной фигурой независимого художника, сопротивлявшегося общепринятому лицемерию и насилию — и на родине, и вне ее. До 1987 в СССР он фактически был поэтом для «посвященных»: хранение дома его стихов не только считалось предосудительным, но было наказуемо, тем не менее его стихи распространялись испытанным в советские времена способом — с помощью Самиздата. 

Международная известность пришла к поэту уже после публикации его первого сборника на Западе в 1965. В СССР до 1987 Бродский практически не издавался. Некоторые строчки Бродского общеизвестны как афоризмы-формулы: «Смерть — это то, что бывает с другими» или «Но пока мне рот не забили глиной, из него раздаваться будет лишь благодарность». Мир творений Бродского отразил сознание значительной интеллектуальной группы выходцев из России, и в целом людей «исхода», живущих на грани двух миров, по выражению В. Уфлянда, «бродского человечества»: эти новые странники, словно продолжая судьбы романтических скитальцев, подобны некой соединительной ткани разных культур, языков, мировоззрений, быть может, на пути к универсальному человеку будущего.  

 

Юные годы 

 

Родился в обыкновенной интеллигентной семье. Его отец, Александр Иванович Бродский, окончил географический факультет Ленинградского университета и Школу красных журналистов. В качестве фотокорреспондента прошел всю войну (от 1940 в Финляндии до 1948 в Китае). В 1950 в рамках «чистки» офицерского корпуса от лиц еврейской национальности был демобилизован, перебивался мелкими заметками и фотографировал для ведомственных многотиражек. Мать, Мария Моисеевна Вольперт, всю жизнь проработала бухгалтером. Подростком Иосиф ушел из школы после 8 класса; как и впоследствии, не мог мириться с государственно внедряемым лицемерием, злом; не то чтобы боролся с ними, но устранялся от участия («я не солист, но я чужд ансамблю. / Вынув мундштук из своей дуды, жгу свой мундир и ломаю саблю»). В 15 лет Бродский поступил на работу на завод. Сменил много профессий: работал и в морге и в геологических партиях. Занимался самообразованием, изучал английский и польский языки. С 1957 начал писать стихи, выступал с их чтением публично. Современникам запомнились его новаторские по содержанию и интонации «пропевания» стихи («Еврейское кладбище около Ленинграда...»). К началу 1960-х годов относятся первые переводческие работы Бродского. 

Ахматова высоко оценила талант юного поэта, стала для него одним из духовных наставников. Бродский, отторгаемый официальными кругами, приобретает известность в литературных кругах, среде интеллектуального андеграунда; но он никогда не принадлежит никакой группировке, не связан с диссидентством. Крупные (поэмы «Гость», «Петербургский роман», «Шествие», «Зофья», «Холмы», «Исаак и Авраам») и малые формы равно привлекают поэта. На огромных поэтических пространствах отрабатывает он изощренное владение средствами современной поэзии (виртуозность в метрике, ритмике, рифме) при свойственным петербургскому стилю структурной отточенности, внешней сдержанности, ироничности. Бродский писал: «В каждом из нас — Бог» и гордился, что фактически заново ввел слово-понятие душа в отечественную поэзию. Независимость, неслыханный тогда дух свободы и обращение к библейским ценностям, несмотря на отсутствие «антисоветчины» в творчестве, привлекают к нему негативное внимание властей. Несколько раз, начиная с 1959, он подвергался допросам в КГБ.  

 

Суд. Ссылка 

 

Поэт перебивался случайными заработками; его поддерживали и друзья. До 1972 на родине были опубликованы только 11 его стихотворений в третьем выпуске московского самиздатовского гектографированного журнала «Синтаксис» и местных ленинградских газетах, а также переводческие работы под фамилией Бродского или под псевдонимом. Бродский много ездил по стране с геологами и друзьями, повидал бывший СССР. Вольное «внезаконное» существование было омрачено тремя кратковременными арестами (один по делу Шахматова-Ухтомского об угоне самолета). В 1960-х годах происходила напряженная борьба власти с интеллигенцией, и Бродский, сам того не желая, оказался в центре этого противостояния. В конце 1963 он укрывался в Москве; попытался «спрятаться» и в психиатрической больнице, однако сбежал оттуда. Его арестовали в Ленинграде 12 февраля 1964. Поэт был «избран» центральной фигурой для показательного процесса по обвинению в тунеядстве. В прессе появились симптоматичные статьи: «Окололитературный трутень», «Тунеядцу воздается должное». Бродский был признан вменяемым после насильственного помещения в больницу для судебно-психиатрической экспертизы. 13 марта 1964 состоялся суд над поэтом, ход которого удалось записать Фриде Вигдоровой(благодаря ее записям процесс над Бродским стал достоянием мировой общественности). За поэта заступились Ахматова, Маршак, Шостакович, Сартр. Слова Ахматовой, сказанные по поводу процесса: «Какую биографию делают нашему рыжему!», — оказались пророческими. Суд над Бродским сделал его имя повсеместно знаменитым и даже нарицательным. Произнесенные им простые и мужественные слова подхватывались и пересказывались как легенда. Бродский был приговорен к пятилетней ссылке в Архангельскую область («с обязательным привлечением к физическому труду»). Он пробыл в деревне Норенская с весны 1964 по осень 1965. Благодаря протестам мировой общественности, поэт был освобожден досрочно. В ссылке талант и дух его («главное не изменяться... я разогнался слишком далеко, и я уже никогда не остановлюсь до самой смерти»).окрепли и вышли на новый уровень. Он изучал мировую литературу, английскую поэзию в подлинниках, очень много писал. Помимо большого корпуса разрозненных стихов, здесь в основном созданы цикл «Песни счастливой зимы», поэмы и «большие стихи» (главные, по определению поэта), такие, как «Прощальная ода», «Пришла зима и все, кто мог лететь...», «Письмо в бутылке», «Новые стансы к Августе», «Два часа в резервуаре». Однако все это увидело свет позже, за рубежом.  

 

Первые публикации. После ссылки 

 

Возвратившегося из ссылки в Ленинград Бродского не прописывали заново в «полторы комнаты», которые занимали его родители в коммунальной квартире. Только после неоднократных ходатайств (за него хлопотал также Шостакович) Бродскому было разрешено поселиться в родном городе на законных основаниях. Поэт продолжал работать, однако по-прежнему стихи его не могли появляться в официальных изданиях. Средства для жизни давали лишь переводы, поддерживали друзья и знакомые. Растущее чувство отчуждения, унижение и отчаяние «невостребованности», естественно, отражалось в творчестве: в стихах «Речь о пролитом молоке», «Прощайте, мадемуазель Вероника» (1967), Строфы (1968), «Конец прекрасной эпохи» (1969), «Осень выгоняет меня из парка» (1970), «Письмо генералу Z.», в поэме о жизни и смерти лучшей части души в дурдоме окружающей действительности «Горчаков и Горбунов» (1968). 

С публикацией стихов за границей (сборники «Стихотворения и поэмы». Washington-New York, 1965; «Остановка в пустыне». Нью-Йорк, 1970) положение Бродского в СССР осложняется. Сквозной становится тема потери: первое в Собрании его сочинений стихотворение 1957 называется «Прощай...»; многочисленны стихи «на смерть поэта», начиная с «Памяти Баратынского» (1961), «На смерть Роберта Фроста» (1963), «...Т. С. Элиота» (1965); философские элегии-эпитафии — «Памяти Т. В.», стихи о разлуке, как «Пенье без музыки», «Похороны Бобо», «Я пепел посетил», «1972». Наделенный даром видеть жизнь во всем, он остро ощущал трагическую «конечность» сущего. Не случайно сборник 1964-1971 годов получил название по стихотворению «Конец прекрасной эпохи» (Ardis, 1977). В основном из произведений этой поры составлена самим Бродским уникальная, обращенная к одному адресату книга лирики «Новые стансы к Августе. Стихи к М. Б.». Основной корпус стихотворений Бродского, написанных до отъезда, был издан за границей (с 1965). Усилиями друзей и исследователей (прежде всего В. Марамзина и М. Мейлаха) в России было составлено, еще до 1972 года, не допущенное в официальную печать четырехтомное собрание его сочинений (пятый том не завершен) с комментариями текстов и вариантов. В этот период складываются определяющие черты стиля Бродского: высококонцентрированная содержательность в совершенной поэтической форме; трагический метод познания и художественного отражения; новаторская метафорика; интеллектуализм поэзии, философичность, референции к литературе и смежным искусствам (кинематографу, архитектуре, живописи, музыке). Бродского можно считать классиком русского стиха. Широк круг тем его творчества, а в разнообразии жанровых направлений и ракурсов отсутствуют, кажется, лишь ангажированность, конформизм «советской поэзии». С окончанием политической «оттепели» положение поэта в брежневскую эпоху становилось все безнадежнее, опаснее; его все настойчивей подталкивали к эмиграции. Уже перед самым отъездом, подводя итоги, Бродский создает несколько вершинных произведений своей философской лирики: «Сретенье», «Письма римскому другу», «Бабочку». Он не хотел уезжать из России; однако у него не было иного выбора. В письме Брежневу, проникнутом уверенностью в возвращение на родину, он пишет: «во плоти или на бумаге:...даже если моему народу не нужно мое тело, душа моя ему еще пригодится...».  

 

Эмиграция. 1972-1979 

 

4 июня 1972 начался эмигрантский период жизни и творчества поэта, давший новые стимулы поэтическому творчеству. Бродский сначала приземлился в Вене. Его встретил давний друг, издатель Карл Проффер, в течение многих лет возглавлявший издательство «Ардис». Встреча Бродского с У. Х. Оденом, стала вехой для русского поэта. В том же году Бродский обосновался в США, впервые получил работу — преподавал в различных университетах (таких, как Мичиганский университет, South Hadley Mount Holyoke College, Ann Arbor и др.). Выходят в свет новые сборники поэта, содержащие не только уже созданное, но первые переводы его стихов на английский (Selected Poems. New York, 1973) и новые сочинения (Часть речи. Стихотворения 1972-76. Ardis, 1977; A Part of Speech, N.Y. Farror, Straus Giroux, 1980, Новые стансы к Августе. Стихи к М. Б.1962-82. Ardis, 1983). В том, что эти стихи увидели свет, безусловно, велика роль издательства «Ардис». 

В 1978 Бродский переносит первую операцию на сердце, после которой целый год новые стихи не появляются. Периоды юношеского, вбирающего все ценное из поэтической сокровищницы, «романтизма», и многословного стихотворного потока «барокко в контексте неоклассицизма» остались позади. Для поэта жизнь вне стихии родного языка (пусть внешне значительно более благополучная) всегда является трагедией. Новые качества разъедают и в то же время обогащают манеру Бродского: это концентрированная образная эмблематика, сложная метафоричность, проявившаяся прежде всего в цикле «Часть речи»: «Ниоткуда с любовью, надцатого мартобря... черт лица, говоря / откровенно, не вспомнить уже, не ваш, но / и ничей лучший друг...». 

С конца 1970-х годов Бродский осваивает новые для себя жанры: эссеистику и литературную критику, начинает писать по-английски — первым сборником его прозы стал премированный американской критикой Less Than One: Selected Essays (1986). В таких эссе, как «Меньше единицы» (давшем название всему сборнику), «В полутора комнатах», поэт, отталкиваясь от автобиографии, создает портрет поколения. Он печатается в «The New Yorker», «New York Review of Books», участвует в конференциях, симпозиумах, много путешествует по миру, что находит отражение и в расширении «географии» его творчества, проникнутого радостью освоения новых горизонтов, горечью ностальгии, поисками смысла существования, на грани небытия и свободы: «Роттердамский дневник», «Литовский ноктюрн», «Лагуна» (1973), «Двадцать сонетов к Марии Стюарт», «Темза в Челси» (1974), «Колыбельная трескового мыса», «Мексиканский дивертисмент» (1975), «Декабрь во Флоренции» (1976), «Пятая годовщина», «Сан-Пьетро», «В Англии» (1977).  

 

Путь к мировой славе 

 

Сорокалетие поэт ощущает как важную веху; в итоговом «Я входил вместо дикого зверя в клетку...» он подтверждает стоическое, мужественное приятие всего опыта прожитой жизни, с ее утратами, ударами. В 1980 Бродский получает американское гражданство. С начала 1980-х годов он становится не только значительной фигурой русского поэтического зарубежья, но все больше, благодаря англоязычной прозе, всемирно известным литератором. Убежденный в великой очищающей, созидательной силе поэзии, Бродский борется за то, чтобы «сборники стихов лежали у кровати рядом с аспирином и библией». 

Нравственной и художественной силой своего творчества он противостоит мировому Злу (по мнению некоторых исследователей, «Язык», «Время» и «Зло» — главные темы поэта). Вторжения советских войск в Чехословакию и в Афганистан становятся поводами для аллегорических яростных поэтических протестов, полных стыда и ярости стихов 1968 года и эпических «Стихов о зимней кампании 1980 года». Но Бродского по-прежнему притягивает к себе философская лирика: «Римские элегии» (1981), «Венецианские строфы» (1982), «Сидя в тени» (1983), «В горах», «На выставке Карла Вейлинка» (1984), «Муха» (1985), «Назидание», «Ария», «Посвящается стулу» (1987), «Новая жизнь», «Кентавры» (1988). 

Лексика Бродского постоянно обогащается, для этого периода характерна своеобразная амальгама разговорного, бюрократического, «блатного», «высокого» стилей, сближение на новом уровне языковых пластов: архаизмов, диалектизмов, лагерного слэнга, специальных научных терминов. В этой полифоничности отражается содержательная амбивалентность, парадоксальность, смысловое богатство («Представление», 1986). Поэтической речи Бродского присуща иносказательность, метафорическое богатство, жанровое разнообразие: от стихов «на случай», миниатюр, до гигантских эпических полотен, разнообразных форм романа в стихах и поэм, «больших стихотворений». Собрание стихов к одному адресату — «Новые стансы к Августе» — расширило масштаб лирической поэзии. Он становится подлинным мастером стилизаций, литературного перевода (произведений английских поэтов-метафизиков, К.Кавафиса, У.Саба, Ч.Милоша ). 

Поэт остается верен своему миру и своим ведущим темам. «Осенний крик ястреба», поднимающегося над обыденностью в верхние юдоли и платящего за это оледенением и смертью, «отвечает» ранней «Большой элегии Джону Донну». Тему постоянной разлуки продолжают «На смерть друга»; «Памяти Геннадия Шмакова», «Памяти отца», рождественский цикл, протянувшийся через годы, продолжается в «Лагуне», «Бегстве в Египет»; черты барочной поэзии сквозят и в поздних стихах, философская, эсхатологическая интонация звучит в «Примечаниях папоротника», «Облаках», «Fin de siecle», «Вид с холма», «Портрете трагедии» (1988-1992); философский дуализм и фантастическая ирония пьесы «Мрамор» развивает проблематику «Горчакова и Горбунова». Мать и отец Бродского, в течение многих лет хлопотавшие о разрешении на выезд за границу, не получив его, умирают в Ленинграде, так и не увидев сына. Смерть родителей для поэта — это удар по детству и основам бытия, удар по главному орудию поэта, родной речи, русскому языку. Трагический образ искаженного реальностью языка — как метафора испорченного зеркала — становится одним из важнейших в позднем творчестве поэта. «Переломным» для поэта становится 1987, когда пришли повсеместное признание и мировая слава (Л.Лосев назвал это «праздником справедливости»), и даже началось «литературное возвращение» поэта на родину, с первой публикацией его стихов в «Новом мире». В том же, 1987, году Бродский удостаивается Нобелевской премией по литературе. На церемонии присуждения он прочитывают свою блистательную «Нобелевскую лекцию», в которой, в частности, оттачивает концепцию приоритета языка: «Быть может, самое святое, что у нас есть — это наш язык...». 

С середины 1980-х годов творчество Бродского становится предметом увлекательного изучения: выходят работы о его поэтике. Т.Венцлова приходит к выводу, что речь у Бродского есть способ преодоления ущербности и расчлененности мира, размыкания пространства «вверх»: «это подлинное пересечение границы, выход из абсурда падшего мира, вступление в осмысленное время»; он выделяет как «основные составляющие миро-текста» Бродского «время, город, пустоту» и делает предположение, что магистральной темой поэта является «бытие и /или/ ничто». В эти же годы Бродский собирает обильный урожай многочисленных премий, но, в первую очередь, как англоязычный автор. Он удостаивается звания «Поэт-лауреат США» 1991-1992.  

 

Последние годы 

 

В начале 1990-х годов Бродский перенес вторую операцию на сердце, предстояла третья. Однако он продолжал преподавать, писал стихи и прозу («Пока есть такой язык, как русский, поэзия неизбежна»). Последние годы его недолгой жизни отмечены взлетом интенсивности творчества. Сборники сочинений Бродского начинают выходит в России: первые из них — «Назидание» (1990), «Осенний крик ястреба» (1990), «Стихотворения» (1990). Вслед за все растущей популярностью растет осознание значения, влияние поэтики Бродского. Он привнес в русскую поэзию выразительные качества английской, классической латинской поэзии. В художественной критике, анализе изящной словесности Бродский интересен как исследователь поэтики, психологии, эстетики творчества (работы о Цветаевой, Платонове, Мандельштаме, Одене, Фросте, Ахматовой, Кавафисе, Монтале и других). Наряду с лирикой, «путевыми заметками», античной, библейской тематикой, элегиями, «диалогами» с великими литераторами прошлого и настоящего, склонностью к философичности, иронии и сарказму, для Бродского, по наблюдениям исследователей, сквозными являются проблемы «Время», «Язык», «Смерть». Последние произведения преисполнены горестными настроениями поэта-стоика об «итогах» бытия. Творчество предстает как главная цель мироздания, преодоление немоты, безмолвия и пустоты. Поэзия как высшее выражение языка есть противостояние «ничто». По воле Бродского, его последнюю поэтическую книгу «Пейзаж с наводнением» завершает стихотворение со строками: «Меня обвиняли во всем, окромя погоды... Общего, может, небытия броня / ценит попытки ее превращения в сито / и за отверствие поблагодарит меня». 

Поэт скоропостижно скончался в Нью-Йорке, не дожив до 56 лет. Смерть Бродского, несмотря на то, что было известно о его ухудшающемся состоянии здоровья, потрясла людей по обе стороны океана. Похоронен в Венеции. В США у него осталась дочь, которая родилась в 1992, в Петербурге — сын (р. 1967). Одной из последних инициатив поэта было создание Русской Академии в Риме, куда на несколько месяцев могли бы приезжать русские поэты. Первым гостем академии в 2000 стал Тимур Кибиров.  


Источник: http://www.tvordom.com/classic.php?section=2&author=23


...........
Стихотворение написано изобилующим пиррихиями хореем с последней ямбической стопой, или одиннадцатисложником, излюбленным Катуллом немного расшатанным фалекием, с таким интонационно-ритмическим развитием, которое позволило встроить в текст, процитировать написанную шестистопным хореем строку из знаменитых "Писем римскому другу (из Марциала)" 1972 г. И. Бродского. За десять лет, прошедших со дня написания "Писем", до осени 1982 г., стихотворение Бродского широко разошлось в списках. Оттого, что оно не публиковалось в Советском Союзе, его значение только возрастало. Оно стало одним из скрепов некоего гуманитарного сообщества, оппозиционного не только тогдашнему вялототалитарному режиму, но, возможно, всяким прочим режимам. Через отношение к этому тексту (как и к другим - Ахматовой, Мандельштама, Тарковского и т.д.) происходило узнавание и самоидентификация членов сообщества. Собственно, никакого сообщества как объединения не существовало, но были (и есть) люди, находящиеся в более глубокой, нежели просто политической оппозиции к дискурсу власти и её дисциплинарных пространствх, люди, узнающие друг друга через культурный код - ценностную ориентацию. Издание Мандельштама и распространение непубликуемых текстов Бродского в 70-е годы похоронили интерес к эстрадным поэтам 60-х7 Стало очевидно, что они имеют к поэзии примерно такое же отношение, как советский агитационный фарфор. Бродский через Марциала, жившего в I в.н.э., нарисовал образ поэта, исповедующего стиль жизни, ценности, не имеющие ничего общего с Моральным кодексом строителей коммунизма (капитализма, фундаментализма), но устойчивые на протяжении двух тысяч лет, притягательные и поныне. В эпоху застоя, жившую под лозунгом движения, "Письма римскому другу" звучали антитезой каноническому советскому пониманию жизни. Не зря Бродского судили за антиобщественный образ жизни (Какую судьбу делают рыжему! - восхищалась А.А. Ахматова), а к тому времени, к 82 г., изгнали из империи.
Настоенное на стоических настроениях и даосских ароматах, представляющее собой одну большую метонимию, стихотворение Бродского в контексте реальной исторической эпохи воспринималось по-особому. В нем виделась тема самоопределения, выбора, рефлексии. Этот текст трудно было обойти.
Стихотворение Светлосанова создавалось в пространстве, заряженном Бродским, и находится в сложных диалогических отношениях с "Письмами...", не исчерпывающихся уровнем интонационно-ритмического движения текста к шестистопному хорею. "Письма..." носят контекстуальный характер. Последняя строка стихотворения Светлосанова - цитата - "Понт шумит за черной изгородью пиний" включает ассоциативный механизм, разворачивает текст "Писем...". Точка пересечения эпох, точка соприкосновения с современностью - строки, звучащие как кредо: "Если выпало в империи родиться -/ Лучше жить в глухой провинции у моря". А что могло быть ближе к этой сентенции в 1982 году в экзистенциональном смысле, как не пребывание в осеннем Крыму. Не случайно тема местоположения несколько раз повторяется в светлосановском тексте.


Источник: http://literra.websib.ru/nazanskiy/text_article.htm?12


Господа! Не пропустите замечательное обновление!!!
Много новых текстов и фотографий помещены к 99-летию поэта на сайт
Арсения Тарковского.

Требуйте в библиотеках наши деловые, компьютерные и литературные журналы:

Деград

Карта сайта: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15.