Специальные ежемесячные бизнес-журналы для руководителей крупных предприятий России и СНГ О фирме Журналы Подписка и реклама Интервью Содержание сайта Обратная связь

Страницы сайта поэта Иосифа Бродского (1940-1996)

Коллекция фотографий Иосифа Бродского

Виктор Топоров 
Пейзаж после Бродского 
 
Едва ли не на другой день после смерти Бродского в эфире прозвучало 
истерически бесстыдное: "Солнце русской поэзии закатилось!" 
Сейчас, ровно десять лет спустя, можно констатировать, что слова 
"Бродский -- наше всё!" были бы, пожалуй, уместнее. 
Остается, правда, уточнить, чье именно наше. 
Этих мы наберется не менее десятка - и у каждого своя печаль, 
да и интерес, разумеется, тоже свой. 

Первый круг - "ближний" -- прижизненный (хотя бы ненадолго), 
пожизненный и вот уже второе десятилетье посмертный. 
Занятно, что все в этом кругу, в котором Бродский был младшим, 
живы и более-менее здоровы. 

"Учитель поэзии" Рейн, удостоенный Гос- и прочих премий, 
увенчанный публичными лаврами и уличенный в печатном вранье, 
объехавший за последние годы полмира и лажанувшийся 
в неприглядно среднеазиатской истории с Туркменбаши, 
потому что иначе ему "не хватало на пельмени", -- смешной, 
безобидный, местами (как это ни парадоксально) поэтически 
не бездарный и даже славный. Вот только не след ему ездить 
в одной лодочке с Бродским по каналам центрального телевидения, 
доказывая, что вовсе не он утонул. Вот поэтому и не утонул! 

Вечный соперник Рейна (и только Рейна) Найман написал о нем паскудную пьесу. 
И паскудную прозу -- не только о нем. И опубликовал паскудные мемуары о Бродском. 
Но он воцерковленный православный - так что Бог ему судия, а не я. 

Бобышев - или, как он порой подписывается, граф Шампанский, -- 
персонаж и вовсе анекдотический. Ахматова (истинное дитя своего времени) 
назначила его - единственного русского среди "сирот" -- старостой домашнего 
поэтического кружка, -- и ему запомнилось на всю жизнь. 
Тоже сочинил паскудные мемуары, но у него хотя бы имелась на то причина: 
Бродский сознательно и целеустремленно давил его, как клопа, и в Ленинграде, и в США. 

Кушнер - не "сирота", но тоже с какого-то бока припека. 
Погнал было после смерти поэта волну о равновеликости двух дарований: 
сравнил Бродского с пальцем! Год назад интриговал, выклянчивая себе 
Нобелевскую премию, но утешился специально под него, унылого строчкогона, сработанным "Поэтом". 

Второй круг плавно перетекает в первый (и наоборот) - бродсковеды. 
Бродсковеды смыкаются с набокововедами и довлатововедами. 
Все три профессии имеют приятное общее качество: конвертируемость. 
Конвертируемость, понятно, постепенно сходит на нет, но тем не менее… 

В цитадели конвертируемого литературоведения - петербургском журнале "Звезда" -- 
чуть ли не ежевечерне пьют за упокой "кормильцев". Знакомая иностранка, 
побывав в "Звезде" на пятидесятипятилетии Бродского, в ужасе спросила у меня: 
"Они, что, так же будут отмечать и шестьдесят лет? И шестьдесят пять?" 
"Ты не врубилась, -- ответил я ей. - Так они будут отмечать пятьдесят шесть. 
И пятьдесят семь тоже. И пятьдесят восемь…" 

Значительная часть бродсковедов принадлежит хотя бы номинально 
к прекрасному полу и, соответственно, проходит по разряду "подруг и товарок", 
а это уже отдельный - третий -- круг. О них не будем из деликатности. 
Чуть ли не главную из них - писательницу и мемуаристку - я помню чуть ли не с колыбели. 
Хотя и не помню, чтобы она ее мне качала. 

Четвертый круг - петербургские (а точнее, понятно, ленинградские) 
поэты двух-трех поколений. Бродский высосал их, как две-три дюжины устриц, 
а они и не пикнули. Пара-тройка обмолвились, было, что с уходом Бродского 
им и дышится легче, и пишется лучше, -- но куда там! Пишут, в порядке моральной 
компенсации, под Бродского - и вечно уличают в этом друг дружку. 

Пятый круг - поэты советские, антисоветские и постсоветские. 
Советские и антисоветские вместе с властью сошли на нет; 
постсоветские вынужденно освоили прикладные ремесла: 
правдорубство, одностишья, пастиши, "кикимору" и прочую лабуду. 
"Поедальщик" питерской поэзии, Бродский стал и могильщиком московской; 
возможные возражения прикормленной и/или "патриотической" 
критики в рассмотрение не принимаются. 

Шестой круг - читатели Бродского (особый подвид - чтецы-декламаторы: 
этим нужно оторвать то, за что их нужно повесить): 
городская интеллигентная публика; контингент небольшой, но стойкий: 
здесь родители прививают любовь к Бродскому своим детям, а те, в свою очередь, 
своим. Наказ Ельцина десятилетней давности - выпустить Бродского 
полумиллионным тиражом - так и остался нереализованным, 
но суммарный тираж в сотню тысяч, думаю, разошелся. 
Да и сейчас, выйди Бродский в "Библиотеке поэта", -- разойдется еще тысяч пять-семь. 
Вот только что тут сработает - любовь к стихам или раскрученный брэнд, я не знаю. 

Седьмой круг - читатели поэзии (вообще поэзии, а не стихов Бродского; 
кстати, читатель стихов Бродского совершенно не обязательно 
интересуется поэзией как таковой). Читателей поэзии сегодня нет: 
есть читатели поэтической классики и нехотя читающие друг друга стихотворцы 
и как бы стихотворцы, имя которым по-прежнему легион. 
Бродский интересен читателям классики - и читают его как классика, -- 
как последнего классика, -- и, может быть, вообще как последнего поэта. 

Восьмой круг - издатели; но они, как ясно из вышеизложенного, выбирают пепси. 

Тот же президент Ельцин, спрошенный в 1999 году о Пушкине, 
ответил, что это его любимый литературный герой. По-видимому, 
Борис Николаевич любит Хармса, но юбилей последнего уже позади. 
Сегодня мы говорим о Бродском. 

Есть, увы, такое подозрение, что и Бродский интересен сегодня 
по преимуществу как литературный герой. Как персонаж. 
И даже не обязательно литературный, а просто медийный. 
Первый канал показал 30 января в цикле "Гении и злодеи" 
фильм "Иосиф Бродский: история побега": ляп на ляпе, ошибка на ошибке, 
но тем симптоматичнее. А известный режиссер снимает нынче игровой фильм 
о Бродском - и я вроде бы оказался единственным, кто отказался от предложенной роли 
(оставив тем самым за собой право беспристрастно 
отрецензировать кинокартину по ее выходе). 

Девятый круг - круг особый - Александр Исаевич Солженицын. 
Бродского он прочитал с карандашом, как поэт - поэта, 
и покойный поэт сильно не понравился здравствующему. 

Поэзия маргинализовалась лет сорок назад и окончательно 
выпала в осадок тому лет двенадцать - современная поэзия, 
в первую очередь. И не согласны с этим только сами стихотворцы 
(круги с Четвертого по Пятый и, разумеется, Девятый) - 
а я буду только рад, если время, опровергнув мои построения, 
докажет их правоту.