Специальные ежемесячные бизнес-журналы для руководителей крупных предприятий России и СНГ О фирме Журналы Подписка и реклама Интервью Содержание сайта Обратная связь

Страницы сайта поэта Иосифа Бродского (1940-1996)

Коллекция фотографий Иосифа Бродского

КАЛАШНИКОВ Сергей Борисович

Поэтическая интонация в лирике И. А. Бродского

10.01.01 - русская литература

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание учёной степени кандидата филологических наук

Волгоград - 2001

Диссертация выполнена на кафедре литературы Волгоградского государственного университета

Общая характеристика работы

Творчество И. А. Бродского (1940 - 1996), одного из крупнейших поэтов XX века, не было обделено вниманием ни при жизни поэта, ни тем более после его смерти. Внезапная кончина Бродского в январе 1996 года повлекла за собой целую волну публикаций самого широкого диапазона: от сугубо мемуарных и биографических до собственно научных. Не ослабевает она и по сию пору. Од­нако ошибочно полагать, что интерес к творчеству поэта несправедливо запо­здал. При всей сложности отношений Бродского с советской властью, всех трудностях, связанных с публикацией его произведений в «возлюбленном Оте­честве», и спецификой эмиграции, недостатка внимания со стороны критиков и исследователей в последние десятилетия он не испытывал. Общий список работ по Бродскому на сегодняшний день превысил тысячу наименований, поэтому, как считает один из первых отечественных исследователей и библиографов творчества поэта В. Куллэ, «полная библиография текстов Бродского, как и ра­бот, ему посвященных, представляется делом заведомо безнадежным, едва ли не титаническим»¹.

Все работы о поэте могут быть разделены на несколько групп.

Первую составляют статьи биографического и мемуарного характера, ку­да входят как материалы знаменитого «процесса», так и многочисленные ва­риации на тему поэта-изгнанника, оказавшегося лауреатом Нобелевской пре­мии. Среди них как наиболее значительные могут быть отмечены работы Я. Гордина, А. Гениса, Л. Лосева, В. Полухиной, Л. Штерн и др. Вторую группу составляют статьи, авторы которых стремятся дать «итоговую» оценку творче­ства Бродского либо определить его место в литературной «табели о рангах». Сюда можно отнести и некоторые работы, в которых содержится ряд ценных наблюдений о соотнесенности поэзии Бродского с определенной традицией (Л. Баткина, С. Гандлевского, И. Ефимова, Вяч. Вс. Иванова, А. Кушнера,

¹ Куллэ В. Иосиф Бродский. Библиографический обзор .•/ Литературное обозрение. - 1996. - ^ 3,    С 53,

Дм. Радышевского, А. Ранчина, А. Расторгуева и др.), а также ряд опублико­ванных интервью с известными современными писателями, в которых «фено­мен Бродского» рассматривается в целом. Третью группу составляют исследо­вания, посвященные разным аспектам поэтики Бродского (Д. Бетеа, В. Полухи­ной, А. Жолковского, Л. Лосева, И. Шайтанова, С. Кузнецова, Ю. Лотмана, Е. Курганова, В. Куллэ и др.), в частности проблемы лирического «я» ( В. По­лухина, В. Куллэ), метафорического строя стихотворений поэта (В. Полухина, Л. Лосев), метафизического стиля (И. Шайтанов), пародии и интертекстуаль­ных заимствований (А. Жолковский), элегической модели (Е. Курганов), осно­вополагающих принципов поэтики (Ю. Лотман, С. Кузнецов).

Объектом нашего изучения является творчество Бродского в аспекте по­этической интонации.

Предмет исследования - поэтическая интонация как ведущий фактор из­менения традиционных и оригинальных жанровых форм в творчестве Бродско­го, ее художественные особенности и функции в произведениях поэта.

Актуальность диссертации определяется тем, что в последнее время пе­ред исследователями творчества Бродского отчетливо обозначилась проблема изучения специфики и генезиса жанра так называемых «больших стихотворе­ний». Многие из них являются синкретическими образованиями, объединяя в себе разноприродные, а порою даже взаимоисключающие художественные принципы и тенденции. Попытки выявления генезиса «больших стихотворе­ний» осуществлены только в работе Д. Ахапкина², а многочисленные краткие замечания и наблюдения об особенностях этого жанра у Бродского «рассеяны» в мемуарной и исследовательской литературе и носят отнюдь не систематиче­ский характер. Проблема «больших стихотворений» - одна из центральных в изучении творчества поэта. При всей сложности произведений этой уникальной жанровой формы у Бродского, синтезирующей и преобразующей основой «не-

² Ахапкин Д. «Прощальная ода»: у истоков жанра «больших стихотворений» /' Звезда. - 2000. - № 5. - С. 104 -ПО.

екая интонация есть нечто «совершенно определенное и чрезвычайно важное в семантическом отношении»⁸. В связи с этим стиховед выделяет в лирике три ведущих интонационных типа: декламативный (риторический), напевный и го­ворной. В каждом из указанных типов построение лирической интонации имеет существенное значение, но степень этого значения различна.

Из современных исследователей существенный вклад в изучение типов интонации русского классического стиха внес В. Е. Холщевников, который считает интонацию существенным смысловым элементом звучащей речи, в том числе и стиховой, причем стиховая речь рассматривается исследователем как разновидность именно звучащей речи, т.е. им актуализируется установка стиха на говорение. Исследователь признает за стихотворной речью большую степень интонационной организованности, структурности, а поэтому и эстетической значимости интонации в стихах, чем в прозаической речи⁹.

Большое теоретическое значение в изучении интонационного строя стиха имеют работы Ю. М. Лотмана. «Стих, — считает исследователь, — это единица ритмико-синтаксического и интонационного членения поэтического текста (...) Восприятие отдельного отрезка текста как стиха априорно, оно должно пред­шествовать выделению конкретных «признаков» стиха (...) Осознание единицы текста как стиха первично, а конкретные признаки, характеризующие стих в данной системе, — вторичны»¹⁰. Такое первичное осознание текста как поэти­ческого задается, на наш взгляд, именно интонацией, возникающей буквально с первой строки стихотворения, когда «вторичные» признаки еще практически не реализованы, и «сопровождающей» его вплоть до последнего стиха.

«Читая стихи, — отмечает М. Л. Распаров, — мы никогда не воспринима­ем только то. что сказано смыслом их слов (...) Стих — это текст, ощущаемый

* Эйхенбаум Б. Мелодика русского лирического стиха >/' Эйхенбаум Б. О поэзии. — Л.: Сов. писатель, 1969. • —

С. 330.

' Холшевников В. Е. Стиховедение и поэзия. -Л.. 1491. -С 85.

^!° Лотман Ю. М. Лекции по структуральной поэтике // Ю. М. Лотман и тартуско-московская семиотическая

школа. -М.:Гнозис, 1994.- С. 174—175.

как речь повышенной важности (курсив наш — С. К.), рассчитанная на запо­минание и повторение»¹¹. Эту же особенность поэтической речи отмечает Ю. И. Левин¹².

В истории изучения поэтической интонации можно отметить также рабо­ты Е. В. Невзглядовой, в которых подведен своеобразный итог размышлений о сущности этого элемента стихотворной речи. Е. В. Невзглядова приходит к вы­воду о том, что вне зависимости от лексико-грамматического содержания речи, актуализируя ее принципиальную неадресованность, поэтическая интонация является не просто ведущим компонентом стихотворной речи, но главным кон­структивным фактором, образующим стих¹³.

Поэтическую интонацию, таким образом, следует понимать как один из ведущих принципов стихообразования, включающий в себя совокупность про­содических средств (мелодии, паузы, динамики речи, темпа), ритма, рифмы, строфической организации, образующий дополнительное семантическое изме­рения стиха, в котором приобретает относительно самостоятельную значимость сама звуковая организация поэтической речи. Такое понимание поэтической интонации не только существенно корректирует наше представление о стихе как объекте исследования, но и способствует разработке новых методик анали­за поэтического текста. Вопрос об интонации замыкает на себе практически весь круг стиховедческих проблем, начиная от ритмической вариативности и заканчивая эволюцией жанровых форм и индивидуального стиля автора.

Основная цель диссертации обусловлена стремлением определить свое­образие поэтической интонации Бродского и - шире - характера его поэтиче­ского мышления в целом. Для достижения указанной цели решаются следую­щие задачи:

¹¹ Гаспаров М. Л. Очерк истории европейского стиха. — М.: Наука, 1989. —   С. 3, 8.

¹² Левин Ю. И. Избранные труды. Поэтика. Семиотика. — М.: Языки русской культуры, 1998. — С. 467.

¹³ Невзглядова ЕВ. Проблема стиха (на материале русской лирической поэзии) // Русская литература. - 1994.

№ 4. - С. 90.

екая интонация есть нечто «совершенно определенное и чрезвычайно важное в семантическом отношении» . В связи с этим стиховед выделяет в лирике три ведущих интонационных типа: декламативный (риторический), напевный и го­ворной. В каждом из указанных типов построение лирической интонации имеет существенное значение, но степень этого значения различна.

Из современных исследователей существенный вклад в изучение типов интонации русского классического стиха внес В. Е. Холшевников, который считает интонацию существенным смысловым элементом звучащей речи, в том числе и стиховой, причем стиховая речь рассматривается исследователем как разновидность именно звучащей речи, т.е. им актуализируется установка стиха на говорение. Исследователь признает за стихотворной речью большую степень интонационной организованности, структурности, а поэтому и эстетической значимости интонации в стихах, чем в прозаической речи⁹.

Большое теоретическое значение в изучении интонационного строя стиха имеют работы Ю. М. Лотмана. «Стих, — считает исследователь, — это единица ритмико-синтаксического и интонационного членения поэтического текста (...) Восприятие отдельного отрезка текста как стиха априорно, оно должно пред­шествовать выделению конкретных «признаков» стиха (...) Осознание единицы текста как стиха первично, а конкретные признаки, характеризующие стих в

10    т,

данной системе, — вторичны» . Такое первичное осознание текста как поэти­ческого задается, на наш взгляд, именно интонацией, возникающей буквально с первой строки стихотворения, когда «вторичные» признаки еще практически не реализованы, и «сопровождающей» его вплоть до последнего стиха.

«Читая стихи, — отмечает М. Л. Распаров, — мы никогда не воспринима­ем только то, что сказано смыслом их слов (...) Стих — это текст, ощущаемый

* Эйхенбаум Б Мелодика русского лирического стиха / Эйхенбаум Б. О поэзии   -- Л.: Сов. писатель. 1969. —

С. 330.

'' Холшевников В. Ь. Стиховедение и поэзия.-Л.. 1991.-С. 85.

¹⁰ Лотман Ю. М. Лекции по структуральной поэтике // Ю. М. Лотман и тартуско-московская семиотическая

школа.-М.: Гнозис, 1994,- С. 174— 175.

как речь повышенной важности (курсив наш — С. К.), рассчитанная на запо­минание и повторение»¹¹. Эту же особенность поэтической речи отмечает Ю. И. Левин¹².

В истории изучения поэтической интонации можно отметить также рабо­ты Е. В. Невзглядовой, в которых подведен своеобразный итог размышлений о сущности этого элемента стихотворной речи. Е. В. Невзглядова приходит к вы­воду о том, что вне зависимости от лексико-грамматического содержания речи, актуализируя ее принципиальную неадресованность, поэтическая интонация является не просто ведущим компонентом стихотворной речи, но главным кон­структивным фактором, образующим стих¹³.

Поэтическую интонацию, таким образом, следует понимать как один из ведущих принципов стихообразования, включающий в себя совокупность про­содических средств (мелодии, паузы, динамики речи, темпа), ритма, рифмы, строфической организации, образующий дополнительное семантическое изме­рения стиха, в котором приобретает относительно самостоятельную значимость сама звуковая организация поэтической речи. Такое понимание поэтической интонации не только существенно корректирует наше представление о стихе как объекте исследования, но и способствует разработке новых методик анали­за поэтического текста. Вопрос об интонации замыкает на себе практически весь круг стиховедческих проблем, начиная от ритмической вариативности и заканчивая эволюцией жанровых форм и индивидуального стиля автора.

Основная цель диссертации обусловлена стремлением определить свое­образие поэтической интонации Бродского и — шире — характера его поэтиче­ского мышления в целом. Для достижения указанной цели решаются следую­щие задачи:

¹¹ Гаспаров М. Л. Очерк истории европейского стиха. — М.: Наука. 1989. -—  С. 3, 8.

¹² Левин Ю. И. Избранные труды. Поэтика. Семиотика. — М.: Языки русской культуры, 1998. — С. 467.

¹³ Невзглядова Е.В. Проблема стиха (на материале русской лирической поэзии) // Русская литература. - 1994. -

№4.-С. 90.

-   реконструировать на основе всего корпуса текстов Бродского инвариантную модель его поэтического мира «Пространство - Время - Язык»;

-   определить факторы литературного генезиса жанра «большого стихотворе­ния» в лирике поэта;

-   выявить динамику элегической интонации стихотворца и функцию поэтиче­ской монотонии как ведущего фактора ее трансформации;

-   сформулировать понятие интонационной модели и определить ее специфику в творчестве Бродского;

-   рассмотреть зависимость поэтической интонации автора от реализации ор­фического комплекса на уровне существования языка как онтологического абсолюта;

-  выявить характер ритмико-интонационной подосновы лирических произве­дений Бродского.

Методология исследования опирается на системный подход к изучению текста художественного произведения, и в частности стиха, сформулированный в трудах Ю. М. Лотмана: «Изучение стиха как структуры подразумевает созда­ние единой методологии для рассмотрения всех сторон поэтического произве­дения в их единстве. На смену искусственно противопоставляемым (или разде­ляемым) «идейному анализу» и «анализу формы» должно прийти исследование художественной природы литературного творчества, исходящее из органиче­ской связи всех сторон изучаемого явления»¹⁴.

Методы исследования определяются конкретными задачами, решаемыми на разных этапах анализа художественного текста. Основу составляет струк­турный подход (Ю. Лотман), предполагающий рассмотрение произведения на всех уровнях его организации. В работе также использованы принципы истори-ко-функционального изучения литературы (С. Аверинцев), приемы стиховедче­ского (М. Гаспаров) и семиотического (Ю. Левин, Б. Успенский) анализа, эле­менты интертекстуального подхода (А. Жолковский).

¹⁴ Ю. М. Лотман и тартуско-московская семиотическая школа. - М.: Гнозис, 1994. - С. 24.

7

Материалом данного исследования служат наиболее показательные для творческой эволюции поэта так называемые «большие стихотворения», а также произведения, соотнесенные автором с элегической и одической традициями, его эссеистика, драматургия и интервью, в той или иной мере проясняющие по­этическую практику исследуемого автора.

Научная новизна диссертации связана с обращением, с одной стороны, к недостаточно изученному творчеству И. Бродского, а с другой - с подходом к поэтической интонации как важнейшему структурообразующему принципу стихотворного произведения. Изучение отдельных элементов организации по­этического текста (метра, ритма, рифмы, строфы) не позволяет оценить всей степени его эстетического воздействия, которое осуществляется на уровне ин­тонации, т.е. всего комплекса средств, обеспечивающего глубинную зависи­мость между содержанием поэтической речи и смыслом ее звучания.

Теоретическая значимость работы состоит в определении интонации как одного из ведущих принципов организации поэтического текста; в выявлении факторов изменения лирических жанров в поэзии Бродского; в определении понятия «интонационная модель»; в выявлении генезиса жанра «больших сти­хотворений» в творчестве поэта.

Практическое значение исследования состоит в выработке комплексной методики интонационного анализа. Материалы и результаты данной работы могут быть использованы в вузовских курсах, спецкурсах и спецсеминарах по истории русской литературы XX века и литературы русской эмиграции, а также по теории стиховедения.

Апробация материала. Основные положения диссертации изложены на Международном Конгрессе поэтов (Санкт-Петербург, 1999), Всероссийских межвузовских конференциях «Природа и человек в художественной литерату­ре» (Волгоград, 1998, 2000), научно-практической межвузовской конференции студентов и молодых ученых Волгоградской области (Волгоград, 1997), науч­ных конференциях профессорско-преподавательского состава, молодых ученых

и студентов Волгоградского государственного университета (Волгоград, 1997, 1998, 1999, 2000), Пушкинских чтениях (Волгоград, 1999). На защиту выносятся следующие положения:

-   Бродский - автор, обладающий системой интонационного мышления, определяющего характер жанрообразования и образотворчества в по­этическом мире автора;

-   поэтическая интонация Бродского является одним из ведущих струк­турообразующих принципов организации его текстов, в частности так называемых «больших стихотворений». Она объединяет разнородный лирический материал и «вторичные» (Ю. М. Лотман) стиховые при­знаки в единство высшего порядка - собственно стихотворение;

-   Бродский - поэт преимущественно одический, существенно транс­формировавший традиционную для русской поэзии элегическую мо­дель, вплоть до ее полного расподобления, и придавший стиху при­поднятое торжественное звучание за счет использования риторической систематизации речи;

-   «большое стихотворение» - уникальное для русской поэтической тра­диции жанровое образование, которое характеризуется разноприрод-ностью и синкретизмом составляющих его элементов, объединенных у Бродского интонацией высокоинтеллектуального говорения. Появле­ние формы «большого стихотворения» в творчестве автора обусловле­но приведением к интонационному однообразию элегической, буколи­ческой и одической жанровых разновидностей;

-   орфические принципы аутентичности речи и пространства и транс­формации субъектно-объектных отношений находят воплощение и на уровне образной системы стихотворений, и на уровне интонационной модели, определяя существование поэтической речи в ситуации авто­коммуникации;

-   интонационная модель Бродского характеризуется благодаря интен­сивному использованию анжамбемана уникальными параметрами: смещением каденции в глубину стиха, а антикаденции - к его исходу. Прием переноса в структуре стихотворений поэта выполняет функцию преодоления дискретности мира и разобщенности его явлений посред­ством непрерывности потока стихотворной речи.

Объем и структура диссертации. Общий объем диссертации - 235 стра­ниц. Она состоит из введения, трех глав, заключения, примечаний и списка ис­пользованной литературы.

Основное содержание работы

Поставленные задачи определяют следующее расположение материала. Во введении дается обзор литературы по проблеме поэтической интонации в отечественном стиховедении, обосновываются характер и задачи исследования, определяются актуальность и новизна диссертации.

В первой главе «Инвариант поэтического текста Бродского» на основании всего корпуса текстов поэта реконструируется инвариантная схема его поэти­ческого текста «Пространство - Время - Язык», выражающая иерархическую зависимость этих трансцендентных категорий на уровне смысловой организа­ции текста. Обладая в философии Бродского привилегированным статусом, они определяют также основные свойства поэтического мышления стихотворца. Так, Пространство у Бродского, занимая подчиненное по отношению ко Време­ни положение, обладает конечностью, немотой и неподвижностью. Оно нерав­номерно и сходит на конус в месте пребывания человека, придавая его сущест­вованию особый экзистенциальный смысл: человек вытесняется пространством в сторону смерти (Абсолютного Времени). В структуре мироздания Бродский выделяет время относительное, обладающее субстанциональностью и выра­женное через образы воды, пыли (песка), снега, ткани (материи), человеческого

ю

тела и связанное с прошлым индивидума, а также Время Абсолютное, отожде­ствляемое со смертью и пустотой и заключающее в себе одновременность про­шлого, настоящего и будущего.

По своим свойствам Язык метонимически уподобляется Пространству и Времени, поэтому стихотворение понимается поэтом в метафизическом смысле как преодоление пространства и реорганизация времени средствами просодии. Природа этого уподобления основана на нейтральности и бесстрастности Вре­мени, что и определяет в поэтическом мире Бродского качество интонации. Че­ловеческое бытие у поэта приравнивается именно к бытию в слове. Язык мыс­лится как субстанция, способная растворить в себе не только отдельного чело­века, но и пространство со временем. Свойство языка преодолевать «законы тя­готения» и «собственную массу» (Бродский), его способность ко взгляду со стороны на происходящее во времени и пространстве объясняют одну из прин­ципиальных особенностей эстетики автора — чувство отстраняющей дистанции, задающей «вертикаль» мироздания. Глубинная связь между этими компонен­тами эстетики Бродского позволяет понять ведущую роль интонации в структу­ре стихотворных произведений поэта.

Таким образом, Язык у Бродского выступает в роли главного структури­рующего мироздание феномена, подчиняющего себе и Время, и Пространство за счет способности отстранения от рассматриваемого объекта. Речь приобре­тает в поэтическом мире стихотворца статус онтологического абсолюта, а ин­тонационный строй стихотворения Бродского определяется реализацией - пол­ной или частичной - модели «Пространство - Время - Язык» в конкретных произведениях поэта. Построение инвариантной схемы поэтического текста Бродского помогает также глубже понять специфику оригинального жанра «больших стихотворений», для которых она является наиболее актуальной.

Во второй главе «Трансформация элегической интонации в лирике Брод­ского» рассматривается элегическая интонация автора и факторы ее измене­ния, а также выявляется орфический комплекс творчества поэта. При почти

общем единодушии в определении доминирующей интонации стихов Бродско­го и ее качества (уход от традиционной мелодичности русской поэзии к холод­ности, размеренности и бесстрастности), вопрос о ее функции в поэтической системе Бродского остается спорным, если и вовсе не открытым.

Разговор об элегичности Бродского, как правило, связан с именем Е. А. Боратынского. Развивая мысль об элегической направленности творчест­ва Бродского в целом, Е. Курганов говорит о так называемой «модели элегиче­ского поэта»¹⁵, которая включает в себя категорию изгнания, вытеснения эле-гика миром в некую пустоту; неизбежность утрат; самооплакивание себя в чу­ждом и враждебном веке; ощущение себя «последним поэтом»; элегическую монотонию как «мощнейшее средство отторжения от века»¹⁶.

Предложенная Е. Кургановым «модель элегического поэта», на наш взгляд, далеко не во всех положениях применима к творчеству Бродского. Трудно согласиться с определением интонации поэта как рыдающей, а также с положением о несовпадении Бродского со временем (веком, эпохой). При по­строенной стихотворцем «эстетике времени» (Е. Рейн) этот тезис оказывается крайне сомнительным. Наконец, отсутствие гармонии и согласованности бытия у Бродского преодолевается именно Словом: дискретность жизни исчезает в процессе творческого акта. Элегизм, на наш взгляд, должен связываться именно с интонацией стихотворения. Элегия предполагает множество интонационных оттенков, синхронных душевному состоянию субъекта речи. Такое понимание элегизма актуализируется в исконном значение термина, выработанном еще в античности и заинтересовавшем Бродского в «Путешествии в Стамбул». Эле­гизм проявляется не на жанровом уровне (уже у романтиков первой трети XIX в. не было четкой границы элегического жанра: это была просто «печальная песнь») и не в лирической композиции (она могла быть различной). Его дейст­вительная природа заложена в интонационно-ритмических нюансах стихотвор­ной речи. Следовательно, в Боратынском Бродский находит прежде всего чрез-

" Курганов Е. Ьродский и Боратынский ;'/ Звезда. - 1997. -№ 1. -С. 201. "' Там же.

12

вычайно последовательного аналитика душевных состояний, используя сход­ные принципы организации самого стихотворения.

В связи с тем, что признаки элегического жанра крайне размыты, предла­гаем выделить ведущие из них, влияющие, на наш взгляд, на формирование элегического «направления» (Ю. Тынянов): специфическая элегическая инто­нация, основанная на нюансировке психологических состояний субъекта речи; особый семантический ореол метрической структуры; монолог лирического ге­роя в ситуации лирического драматизма; определенный круг «элегических» тем: смерть, душа, разлука с возлюбленной, самоустранение из мира, подведе­ние жизненного итога и некоторые другие. Однако при анализе стихотворений Бродского мы учитывали то, как сам автор определяет жанровую принадлеж­ность произведения (как правило, обозначенную уже в заглавии), соотнося его с определенной традицией.

В раннем творчестве Бродский обращается к традиционным для русской элегии мотивам: утраты, разлуки с возлюбленной, забвения. В стихотворениях 1960 года «Элегия» и «Стрельнинская элегия» даже лексически он приближа­ется к словарю элегиков XIX века: «утраты внезапные», «лета прошедшие», «забвение», «тоска и боль», «тень любви напрасной» и т.д.

В конце 1960-х годов представление Бродского о жанре значительно трансформируется: традиционная элегичность русского стиха разрушается под воздействием уже выработавшейся и получившей к этому времени у поэта ме­тафизическое обоснование интонации. Особенно очевидно это в произведениях 1968 г. «Почти элегия» и «Я выпил газированной воды...». И то и другое стихо­творения как будто бы близки элегии: отчасти из-за свойственной этому жанру ретроспективы в прошлое, которая к тому же усиливается разлукой с возлюб­ленной; отчасти из-за отчужденно-элегического пятистопного ямба. Но уже в этих двух стихотворениях Бродский сознательно избегает любых мелодрамати­ческих эффектов, отвергает традиционные решения элегических тем самоуст­ранения и разлуки, существенно меняя ко всему прочему и их тональность. Ее-

ли в «Я выпил газированной воды...» жизнь пока еще не претворилась в музы­ку, не возвысилась над собой и вместо «элегической грусти» вызывает лишь иронию, переходящую в инвективу, то в «Почти элегии» благодаря разработан­ной теме творчества мы имеем дело со смешанным чувством печали и радости — тем самым, что составляло содержательную сущность античной элегии.

По-своему уникально античное представление об элегичности воплоща­ется в «Римских элегиях» (1981) Бродского. Заявленная топографическая точ­ность имеет для поэта концептуальное значение: Рим мыслится не только как географический и исторический центр целой цивилизации, но и — метафизиче­ски — как символ Империума Культуры, некоего насыщенного эстетического пространства, знаменующего собой Вечность. Традиционное элегическое само­устранение заменяется полным слиянием с миром в самом его центре, поэтому и свойственная элегии ретроспекция оказывается неактуальна. Самозабвение лирического «я» поддерживается даже метрически: длинная стихотворная строка, располагающая к перечислению, обильному использованию придаточ­ных предложений, позволяет говорящему «затеряться» среди «развалин мира», превратить собственную автохарактеристику в их описание.

Дальнейшая трансформация элегического жанра у Бродского связана с той бесстрастной, вибрирующей на предельной высоте, интонацией, повто­ряющейся с начала 1980-х годов почти в каждом стихотворении. «Взятый вне мяса звук» (Бродский) показывает степень удаленности субъекта от предмета речи, превращаясь в своеобразную реализацию принципа отстранения. «Эле­гия» 1982 года — убедительный тому пример. Ее особенностями становятся на­турфилософия (обычно для этой цели используются эклоги) и наукообразие. В «Элегии» отчетливо намечается самоустранение лирического субъекта из тек­ста стихотворения, которое тяготеет к объективированному научному повест­вованию и отчасти воспроизводит его стилистику. С начала 80-х годов в лирике Бродского обнаруживается явная тенденция не просто к пересмотру традици­онных элегических схем, но к их разрушению; не к приглушению господ-

ствующей в элегии печальной интонации, а к ее вытеснению на периферию стихотворения и даже к полному устранению. Так, «Элегия» 1986 г. демонст­рирует нейтрально-бесстрастную поэтическую интонацию, граничащую с пол­ным безразличием к предмету говорения. Основа лирического сюжета остается намеренно непроясненной; личная драма перестает восприниматься таковой и из интимной превращается в трагедию всего миропорядка. Бродским сохраня­ется лишь метрическое уподобление элегическому дистиху, поддерживаемое парной рифмовкой. Поэт движется по пути расподобления элегического жанра, достигающего своего апофеоза в «Элегии» (1988). Ни один из обозначенных нами признаков элегии в этом стихотворении не проявлен. Вместо свойствен­ного элегии лирического монолога от первого лица демонстрируется оконча­тельная обезличенность лирической персоны. Тематически стихотворение упо­доблено научному докладу, трактату о «победе воспоминаний над действитель­ностью», о непреложности законов эволюции, распространяющихся на все ми­роздание. Интонационной доминантой становится безучастность, символизи­рующая максимальную объективность. Сплошное интонирование задается так­же интенсивным использованием анжамбемана, количество стихов с которым составляет 66,5 % от общего числа строк. Наконец, даже на метрическом уров­не организации стиха происходит «конец элегии»: она написана верлибром. Метафизическое обоснование этого стихотворения следует, на наш взгляд, ис­кать в том, что перед нами — своеобразная ода голоса самому себе, заинтере­сованность звучащей речи в обозначении предела своих возможностей, сущест­вование говорения независимо от его субъекта, говорение как самоцель.

Еще одной разновидностью элегии, демонстрирующей сходные процессы трансформации традиционной элегичности у Бродского, являются стихотворе­ния «На смерть...». В данной жанровой форме доминирует особый тип субъ-ектно-объектных отношений: самоотождествление лирического героя с другим лицом, вызванное отчасти отношением к неизбежной собственной смерти, от­части возможностью дополнительных медитаций о потустороннем существова-

15

нии вообще. В связи с этим целесообразно говорить об особом орфическом комплексе лирики Бродского, в основе которого лежит трансформация субъ-ектно-объектных отношений до максимальной степени совмещения «я» худож­ника и окружающего его познаваемого пространства. Подобное совмещение оказывается возможным благодаря постоянной корреляции языка и простран­ства. В этом Бродский смыкается не столько с Рильке, сколько с его мифиче­ским героем - пра-поэтом Орфеем. Орфическая метаморфоза состоит в том, что поэт перепоручает свой голос адресату послания, создавая тем самым эффект «присутствия отсутствующего» в целостности жизни и смерти, в единстве про­тивоположных начал бытия. Это превращение и становится местом рождения голоса как онтологического абсолюта, стихотворения как реорганизованного времени. Таким образом, орфический комплекс лирики Бродского можно опре­делить как специфическую трансформацию субъектно-объектных отношений в стихотворении, основанную на эквивалентности речи и пространства, их посто­янном взаимопревращении друг в друга.

Характерным и одним из ранних примеров такого стихотворения являет­ся «Большая элегия Джону Донну» (1963). В ней Бродским задана универсаль­ная модель самого стихотворения, сущности поэтического творчества в целом, по которой стихотворение становится «слушателем» себя самого же. Поэтиче­ская речь только потому и существует, что движение голоса в ней есть разговор поэта с собственной душой, постоянный возврат («кругообращение») ее к себе самой. В этом смысле любое стихотворение, по Бродскому, апеллирует к само­му себе и является рефлексией над собственным развертыванием. «Большая элегия...», как представляется, и есть орфический «кругооборот», осуществ­ляемый за счет двух взаимонаправленных процессов: движения голоса и его саморефлексии. В «Большой элегии Джону Донну» вместо традиционного для элегии самоотчужденного «я» в стихотворении возникает образ «я» самоопре­деляющегося, характерного для произведений одической направленности, в структуре которого происходит полагание идентичности с собой (лирический

субъект Бродского осуществляет его благодаря аналогии с поэтом Джоном Донном). Наконец, в пользу одической направленности стихотворения говорит и специфическая система интонирования, придающая всему произведению особую одическую торжественность и приподнятость.

Таким образом, во второй главе нами установлено, что ведущим факто­ром, влияющим на трансформацию и расподобление элегического жанра в творчестве Бродского являются не столько тематические новации, сколько спе­цифический характер его поэтической интонации, связанный с метонимиче­скими уподоблениями стихотворной речи свойствам пространства и времени. Отстраняющая дистанция, перечислительная монотония, орфический комплекс, интенсивное использование анжамбемала способствуют формированию инто­национной модели, при которой паузирование в стихотворении Бродского стя­нуто от исхода стиха к его середине, создавая эффект непрерывности речи, многоступенчатого выяснения смысла, направленного в «другие сферы».

В третьей главе «Одический субстрат в лирике Бродского» определяется преимущественно одический характер поэтической интонации Бродского, вы­является специфика его интонационной модели, рассматриваются связи с по­эзией английских метафизиков XVII в. и русской одической традицией XVIII в. В связи с этим целесообразно, на наш взгляд, для обозначения подобной зави­симости ввести определение одического субстрата. Под ним мы предлагаем понимать не буквальную, но опосредованную зависимость поэтической систе­мы Бродского от стихотворной теории и практики XVIII в., тематическую, об­разную, композиционную и ритмико-интонационную общность, генетически восходящую к тому обобщенному представлению об оде, которое было сфор­мировано поэтами-классицистами. Таким образом, одический субстрат есть преимущественная подоснова творчества поэта, связанная не столько с одой как жанром, сколько как определенным направлением поэзии.

Интонационные новации Бродского проявляются не только в элегических стихотворениях, но и буколических, которые также являются у поэта разновид-

17

ностью жанра «большого стихотворения». В одном из ранних стихотворений «Полевая эклога» (1963) Бродским уже заявлена специфическая модель инто­нирования, основанная на использовании анжамбемана. Особенность возни­кающей здесь асемантической паузы заключается в том, что она возникает там, где в естественном потоке речи не должна была появиться. С одной стороны, кратчайшая - на доли секунды - остановка поэтической речи вызвана сильной инерцией стихотворного ритма, который внезапно обрывается на середине син­тагмы, но требует очередного почти мгновенного голосового приступа в начале следующего стиха, чтобы уменьшить возникший разрыв между смыслом и инерцией речи. С другой стороны, эта вынужденная, навязанная анжамбеманом пауза, не может длиться столь же долго, как при нормальном говорении и есте­ственном паузировании на знаках препинания. В противном случае единство и взаимообусловленность речи и смысла в поэтическом тексте окажутся нару­шенными. Таким образом, асемантическая пауза есть некое «иррациональное пустое время» (Ю. Тынянов), обеспечивающее одновременную «нераздель­ность и неслиянность» поэтического ряда.

В конце 60-х годов Бродский обращается еще к одной разновидности бу­колической поэзии - идиллии. Однако осуществляется оно в сугубо пародий­ном ключе, поэтому традиционные жанровые признаки «пастушеской поэзии» переосмысливаются не только в образной системе, но и интонационно. В «Лес­ной идиллии» Бродского лексико-грамматическое и интонационное членение в пределах одной поэтической строки совпадают, что объясняется сознательной ориентацией на традиции не «говорного» (В. Холщевников), но «песенного» типа стиха. Естественно-разговорная речь и песенная интонация противопос­тавлены здесь высокоинтеллектуальному говорению «метафизических» стихо­творений поэта.

В 1980 году Бродский пишет «Эклогу 4-ю (зимнюю)», а годом позже соз­дает «Эклогу 5-ю (летнюю)». Впоследствии обе они войдут в книгу «Урания» — возможно, одну из самых сосредоточенных в творчестве поэта медитаций на

тему пространства и времени. Именно в ней обозначается отчетливый переход от «корябающей» пронзительности цикла «Часть речи» к бесстрастности и сдержанности поэтической интонации, ее уравновешенности и монотонности. Ведущая особенность эклог Бродского состоит в том, что интеллектуальное пе­реживание от начала стихотворения к его концу постепенно переносится из пространственного восприятия во временное. Статическая данность переходит во внутренний, метафизический пейзаж — ив этом случае стихотворение стро­ится на основе перечисления примет, синхронных онтологичским ощущениям субъекта речи. Поэтому каждое из времен года в изображении стихотворца — абстракция, каталог примет отвлеченного, умозрительно пейзажа, хотя и де­тально разработанного. Теме природы здесь отводится сугубо вспомогательная функция. Наряду с темами любви и разлуки, утраты друзей, изгнания, она ста­новится у Бродского еще одной из многочисленных вариаций инвариантной схемы «Пространство — Время — Язык». В центр стихотворения поставлена не природа как таковая, данная в переживании конкретной лирической персо­ны, а, по сути, весь миропорядок. На интонационном уровне организации тек­ста эта особенность находит воплощение в специфических свойствах «вторич­ных» стихообразующих принципов. Используя тактовик, поэт добивается эф­фекта особой весомости каждого слова в стихе. Выделенное метрическим уда­рением, оно приобретет большую, чем в регулярных размерах, самостоятель­ность и значимость. Сегменты интонационных фраз заканчиваются у поэта женскими безударными окончаниями, которые как бы притупляют фразовую интонацию, смещая «интонационные переломы» вглубь строки, придавая строю речи плавность и равномерность. Строфа Бродского не имеет строго фиксированного синтактико-интонационного членения, что обусловлено не­совпадением лексико-грамматического и собственно интонационного членения стихотворной фразы. Поскольку «интонационный перелом» не совпадает у Бродского с исходом стиха или строфы, то создается эффект непрерывности го­ворения. У поэта интонация не подчеркивает границу периода, но, напротив,

19

скрадывает ее, делая деление на строфы сугубо графическим, формальным эле­ментом стихотворения.

Устойчивая повторяемость этих признаков, их постоянная воспроизводи­мость на уровне художественного воплощения в лирике Бродского позволяет говорить об определенной интонационной модели, которую можно, таким об­разом, определить как тип функционирования поэтической речи, основанный на использовании ведущего интонационного приема - анжамбемана. Этот тип характеризуется сдвигом каденции с исхода стиха к его середине, причем пре­образование это связано с глубоким метафизическим обоснованием переноса как средства преодоления дискретности мироздания, его синтезирующего, объ­единяющего разнородные явления действительности свойства.

Бродский — поэт, обладающий риторической системой мышления, по­скольку чувство у него часто соединено с отстраненным, холодно-отрешенным анализом. Поэтическая программа автора сводится к осмыслению всех явлений действительности с учетом эстетического воздействия слова. Система законо­мерностей, пронизывающих мироздание, помогает поэту слиться и отождест­виться с миром. Творчество приобретает целенаправленность и призвано ока­зывать риторической системой аргументации конкретно-мобилизующее воз­действие на читателя, «навязать» ему объективную истину.

Наиболее показательным примером метафизического стихотворения и риторической разработки темы у Бродского может служить «Пенье без музы­ки» (1970). В стихотворении доминирующим типом речи становится рассужде­ние. Оно оказывается наиболее адекватным ситуации, максимально прибли­женной к автокоммуникации (адресат удален на непредставимое расстояние, а само обращение к нему носит условный характер), определяемой повышенной степенью рефлективности. В сложившейся ситуации переориентированной на себя адресованности речи поэтическая техника Бродского объектом изображе­ния делает сам способ изображения, демонстрируя как бы самосознание приро­ды языка, рефлексию самого стихотворения. Весь текст «Пенья без музыки»

тему пространства и времени. Именно в ней обозначается отчетливый переход от «корябающей» пронзительности цикла «Часть речи» к бесстрастности и сдержанности поэтической интонации, ее уравновешенности и монотонности. Ведущая особенность эклог Бродского состоит в том, что интеллектуальное пе­реживание от начала стихотворения к его концу постепенно переносится из пространственного восприятия во временное. Статическая данность переходит во внутренний, метафизический пейзаж — ив этом случае стихотворение стро­ится на основе перечисления примет, синхронных онтологичским ощущениям субъекта речи. Поэтому каждое из времен года в изображении стихотворца — абстракция, каталог примет отвлеченного, умозрительно пейзажа, хотя и де­тально разработанного. Теме природы здесь отводится сугубо вспомогательная функция. Наряду с темами любви и разлуки, утраты друзей, изгнания, она ста­новится у Бродского еще одной из многочисленных вариаций инвариантной схемы «Пространство — Время — Язык». В центр стихотворения поставлена не природа как таковая, данная в переживании конкретной лирической персо­ны, а, по сути, весь миропорядок. На интонационном уровне организации тек­ста эта особенность находит воплощение в специфических свойствах «вторич­ных» стихообразующих принципов. Используя тактовик, поэт добивается эф­фекта особой весомости каждого слова в стихе. Выделенное метрическим уда­рением, оно приобретет большую, чем в регулярных размерах, самостоятель­ность и значимость. Сегменты интонационных фраз заканчиваются у поэта женскими безударными окончаниями, которые как бы притупляют фразовую интонацию, смещая «интонационные переломы» вглубь строки, придавая строю речи плавность и равномерность. Строфа Бродского не имеет строго фиксированного синтактико-интонационного членения, что обусловлено не­совпадением лексико-грамматического и собственно интонационного членения стихотворной фразы. Поскольку «интонационный перелом» не совпадает у Бродского с исходом стиха или строфы, то создается эффект непрерывности го­ворения. У поэта интонация не подчеркивает границу периода, но, напротив,

19

скрадывает ее, делая деление на строфы сугубо графическим, формальным эле­ментом стихотворения.

Устойчивая повторяемость этих признаков, их постоянная воспроизводи­мость на уровне художественного воплощения в лирике Бродского позволяет говорить об определенной интонационной модели, которую можно, таким об­разом, определить как тип функционирования поэтической речи, основанный на использовании ведущего интонационного приема - анжамбемана. Этот тип характеризуется сдвигом каденции с исхода стиха к его середине, причем пре­образование это связано с глубоким метафизическим обоснованием переноса как средства преодоления дискретности мироздания, его синтезирующего, объ­единяющего разнородные явления действительности свойства.

Бродский — поэт, обладающий риторической системой мышления, по­скольку чувство у него часто соединено с отстраненным, холодно-отрешенным анализом. Поэтическая программа автора сводится к осмыслению всех явлений действительности с учетом эстетического воздействия слова. Система законо­мерностей, пронизывающих мироздание, помогает поэту слиться и отождест­виться с миром. Творчество приобретает целенаправленность и призвано ока­зывать риторической системой аргументации конкретно-мобилизующее воз­действие на читателя, «навязать» ему объективную истину.

Наиболее показательным примером метафизического стихотворения и риторической разработки темы у Бродского может служить «Пенье без музы­ки» (1970). В стихотворении доминирующим типом речи становится рассужде­ние. Оно оказывается наиболее адекватным ситуации, максимально прибли­женной к автокоммуникации (адресат удален на непредставимое расстояние, а само обращение к нему носит условный характер), определяемой повышенной степенью рефлективности. В сложившейся ситуации переориентированной на себя адресованности речи поэтическая техника Бродского объектом изображе­ния делает сам способ изображения, демонстрируя как бы самосознание приро­ды языка, рефлексию самого стихотворения. Весь текст «Пенья без музыки»

20

физическое стихотворение и ода образуют разновидность «большого» лириче­ского стихотворения с преимущественно одической подосновой.

Заключение содержит основные итоги и выводы исследования. Характе­ризуя в целом особенности поэтического мышления Бродского, стоит, на наш взгляд, говорить о нем как создателе уникального метафизического эпоса о пространстве, времени и языке и обладателе не столько жанровой, сколько ин­тонационной системы мышления. Бродский - стихотворец, думающий голосом и на него уповающий.

В конце диссертации приведен список использованной литературы из 279 наименований.

Основное содержание диссертации отражено в следующих публикациях:

1. Мифологема статуи в лирике И. Бродского // Сборник трудов молодых уче­ных и студентов Волгоградского государственного университета. - Волго­град: Изд-во Волгоградского государственного университета, 1997. -С. 389-392.

2. «Дорогая, я вас любил...» Пушкин и Бродский // Отчий край. - 1999. - № 2.

-С. 66-70.

3. О композиции стихотворений А. С. Пушкина «Я вас любил...» и И. А. Бродского «Дорогая, я вышел сегодня из дому...» // Вестник Волгоградского государственного университета. Серия Филология. Вып. 4. - Волгоград, 1999.

- С. 56 - 60 (в соавторстве с А. И. Смирновой).

4. К мифологеме птицы в лирике И. Бродского: «Осенний крик ястреба» и русская поэтическая традиция // Природа и человек в русской литературе: Материалы всероссийской научной конференции. - Волгоград: Издательство Волгоградского государственного университета, 2000. - С. 111 - 119.